Очередной праздничный день выдался холодным и каким-то бесперспективным. Второе января, десять утра, любители костра и солнца уже встали на лыжню, менее активные горожане отправились развлекаться в торговые центры, совсем неактивные пойдут вечером катать бильярдные шары.
Бесперспективный день неплохо посвятить хозяйственным заботам; приобрести, например, десять рулонов обоев, простынь с растительным узором и штуку линолеума. Торговый центр Мега хоть и располагается у черта на куличках, зато включает в себя наряду с главным торговцем уютом – ИКЕА еще и Леруа Мерлен, бога ремонта. Тут можно набить под завязку багажник ветонитом, в салоне пристроить покрывало для кровати, настольную лампу Грёне и стопку тарелок Лугн. И груду подушек Маргарета, конечно.
Торговый центр украсили к Рождеству месяца два назад: замостили проходы искусственными елками, завесили проемы золотой мишурой, из шаров преобладали красные, и санта-клаусы кругом. Детская игровая площадка пользуется популярностью – каток, машинки, горки, лесенки и ковровое покрытие с рисунками на младенческие темы. Охранница, статная женщина в униформе, бдительно следит за обстановкой и раздает советы родителям относительно распродаж: в ZARA скидки столько-то процентов, а в том смешном финском отделе все по сто семьдесят пять рублей. Ну, не совсем всё. Но многое.
Заботливый отец помогает небольшой девочке хорошенько зашнуровать коньки. Между плечом ухом зажат телефон, с которым отец разговаривает, довольно нервно. «Неужели трудно взять, — раздраженно спрашивает он, — и позвонить ровно в одиннадцать? Ровно! В одиннадцать! А не без пяти! Давай! Жду».
Прячет телефон в карман. Отправляет дочку на лед, она ловко катается и даже пробует себя в пируэтах. Мужчина торопливо подходит к столику, где выпивает кофе милая женщина. Рядом на стуле громоздятся лишние детские одежды – шубка, пушистая шапка. Стоят смешные расписные валенки миниатюрного размера. Телефон в мужском кармане громко исполняет что-то бравурное. «Что? – громко возмущается девочкин папа, — сейчас? А вы в курсе, что я отдыхаю до девятого?» Держит паузу. Смотрит на милую женщину. «Прости. Но это Сергеич. Опять сервер упал. Придется ехать. Ненадолго, часа два-три». Уходит, ускоряет шаг. На ступени лестницы вдруг вынимает простой ключ и подбрасывает на ладони. На ключе подпрыгивает брелок – «отель ДУБКИ». Милая женщина быстро отворачивается, краснеет пятнами.
Стеклянные витрины магазинчиков сгруппированы по периметру, в центре расположено пространство еды — можно сделать сэндвич по своему выбору, съесть булочку с корицей, обжечься пиццей, и так далее. Дети сыто капризничают, просят благ. Родители шелестят купюрами, у прилавка с итальянским мороженым выстраивается очередь, промоутеры в форменных футболках раздают рекламные буклеты, пахнет средством для мытья стекол и смесью духов.
За двумя круглыми и сдвинутыми столами происходит деловая встреча. Мужчины с внешностью адептов сетевого маркетинга склоняются над документами, шелестят страницы, называются суммы, сроки, фамилии ответственных лиц. В картонные стаканчики со свежевыжатым яблочным соком молодой управленец плещет щедро коньяка из пузатой маленькой бутылочки. Порывисто бутылочку прячет.
Лучезарная блондинка заказывает чашку капуччино, ее узкие брюки заправлены в высокие сапоги на каблуке. Осторожно снимает соринку с ресницы и говорит подруге: «Странное такое чувство, будто бы я зря этот дурацкий купальник купила, хоть шестнадцать тысяч за Ungaro – это копейки, конечно». Подруга выбирает эспрессо, отсчитывает железные десятки, брови нахмурены, темные волосы гладко зачесаны, на пальце обручальное кольцо. Музыкальным фоном новогодняя мелодия про колокольчики и оленей. «Не могу поверить, что завтра все-таки улетаю» — «Это страшная ошибка! Сдай билет, умоляю» — «Нет, я все решила» — «Боюсь за тебя» — «Напрасно».
Двумя метрами левее с эскалатора сходит статная женщина, за ее локти цепляются две спутницы много старше, с первого взгляда угадывается семейное сходство; одна из старших говорит: «Дочка, зря мы это затеяли, все равно бабушка ничего не одобрит». Вторая старшая кивает: «Да, милая, ты в прошлом году дарила ей кофту, так она из нее половик связала. Разодрала на лоскуты, и связала. А про шампунь она сказала – пахнет мокрой тряпкой. А твое прекрасное полотенце…»
«Купим кружку ей, — отвечает женщина, — кружке для чая все рады». «Кроме бабушки» — «Тётя, ну что ты предлагаешь?» — «А ты говорила: в кино. Может, в кино? Ну его, этот подарок… все равно она из всего свяжет коврик…» Смотрят на часы, хихикают по-хулигански.
На часы смотрит и хорошо одетый мужчина: дорогое пальто распахнуто, шелковый шарф с лошадиными головами – это же Hermes, мужчина крутит в руках пивную кружку. Вокруг машут желтыми икеевскими сумками. Мужчина не обращает внимания, он прикидывает, стоит ли приобрести кружек для своего бара, понадобится штук пятьдесят. Решает, что пока не время. Разворачивается, уходит, в дверях сталкивается с девочкой-подростком, она ведет за руку брата, говорит ему: «Понимаешь, иногда правильно кого-нибудь пнуть, но чаще – нет».
Мужчина усмехается, признавая абсолютную правоту девочки, делает шаг шире, пропускает перед собой запыхавшуюся женщину, шарф ее одним концом стелется по серому полу с черными стрелками, женщина догоняет детей и облегченно ругается: «Вот что вам здесь нужно, фарфор-хрусталь?» — «Ну, мама, ты же обещала мне личную тарелку для супа, я хочу чисто белую, с красивым названием». Шарф падает и остается лежать желто-зеленой шерстяной анакондой., неактуальной в год красной обезьяны.
Спустя пару минут шарф подбирает странно одетая пожилая женщина, поверх болоньевой куртки — шерстяной плед в клетку, на плече – матерчатая вытертая сумка. «Посмотрите-ка, тысячами бросаются», — с неудовольствием выговаривает она, и обвязывает шарфом большую голову, поверх меховой шапки. Подходит к неубранному столу и съедает хороший кусок чьей-то пиццы. Запивает колой. В бокале хрустит лёд.
Молодой управленец пожимает руки деловых партнеров. Выражает уверенность в плодотворном сотрудничестве. Прощается любезно. Оставшись один, воровато тянется к портфелю, искоса поглядывая вокруг, наполняет под завязку коньяком бумажный стакан из-под сока.
В разное время ничем не связанные между собой люди выходят на улицу, растревоженные постпраздничной суетой, крепким кофе, дорогим коньяком, нелепыми покупками, счастливыми находками; топают по прошлогоднему снегу до остановки бесплатного автобуса, до собственного автомобиля, и каждый думает что-то вроде: ну вот и еще один день прошел.
