Ничего не вижу

Мы договорились встретиться в кафетерии торгового центра, около прилавка KFC, неважно, я пришла чуть раньше времени и бродила. Купила колы, озиралась, пыталась угадать, ведь ребят я раньше не видела, а они не видели ничего никогда, потому что слепые.

Позвонила Валерию и призналась, что брожу тут уже полчаса, и никак. Сейчас, сказал Валерий, мы выставим трости, и вы нас сразу найдёте. И да, ярко-полосатые трости меня сориентировали мгновенно, я подошла и сказала что-то типа: привет, вот она я, пью колу, достаю блокнот, включаю диктофон. Это я в специальной брошюре прочитала, как общаться с людьми слабого зрения, чтобы никому не обидно. Брошюра советовала не употреблять выражений «вы только посмотрите», «вот видите», не говорить «слепые», но – незрячие. И объявлять все действия. И здороваться-прощаться за руку, чтобы обозначить присутствие.

Было радостно наблюдать, как Валерий и Федор разбивают предложенные брошюрой установки. «И она не представляет, как это дико смотрится со стороны!» — скажет Федор. «А ведь это школа для слепых!» — скажет Валерий.

Речь идет о новшествах в областном интернате № 113 для слабовидящих детей, что расположен в Самаре на улице Дыбенко. С 1 сентября этого года интернат перестроился на пятидневный режим работы. Неожиданно для всех.

Говорит Федор: «Сестра учится в 11 классе, ей шестнадцать лет. О том, что интернат перешел на пятидневку, мы с мамой узнали совершенно случайно, причем 30 августа – ну вы понимаете, на носу 1 сентября, а могли бы и не узнать; мама бы привезла ребенка в школу, где её нахлобучили таким известием. Мама с сестрой живут в деревне, Шигонский район, рейсовый автобус ходит раз в день (поселение на противоположном берегу Волги относительно Самары, прим.ред). Выполнять новые требования школы – уезжать в пятницу до пяти вечера и приезжать в понедельник в восемь утра – физически невозможно. С тех пор я чего только не предпринял, чтобы выяснить, на основании чего произведена эта вредительская реформа, но ничего конкретного не добился. На мой взгляд, происходящее нужно рассматривать как недоступность образования, и вроде бы говорят о том, что коррекционные школы превращаются в обычные, но я не успокоюсь, пока не увижу документа своими глазами».

«Разговаривали с директором интерната, Касковой Галиной Афанасьевной, — говорит Валерий, пальцами укладывая айфон строго параллельно кромке стола, — и прямо задали вопрос, что делать родителям детей, как выполнять требования, но ответ был в духе «решайте свои проблемы сами». И что будут отмечать пропуски и могут вообще отчислить, а еще вопросом займутся социальные работники и чуть не ювенильная юстиция, раз уж родителям наплевать на своих детей, на которых они, между прочим, получают пенсию от государства».

Федор вспоминает, что во время своей учебы он как-то пошел в школу не 1 сентября, а чуть позже. Третьего, что ли, так вот, уже на следующий день в доме появились работники отдела семьи и опеки с намерениями бороться с федоровыми родителями за право малыша учиться.

«Сейчас, — говорит Федор, — чтобы предотвратить прессинг, я посоветовал маме самой связаться с этим их отделом семьи, но ничего хорошего не вышло, тамошние работники просто перезвонили в школу, и мама наслушалась оскорблений всё из той же серии – это же ваш ребенок, радуйтесь, что он будет ближе семье, а то, что путь в Самару занимает чуть не 4 часа, и к 8 утра в понедельник никто туда не доедет, вообще мало кого волнует».

Точнее, никого. Кроме Федора Замыцкого и Валерия Ремизова. Двух хороших парней.

Они составили, написали и отправили на данный момент три официальных обращения: губернатору Самарской области, региональному министру образования и уполномоченному по правам ребенка. По закону можно 30 дней отвечать, и, скорее всего, отписаться какой-нибудь канцелярщиной типа «в целях предотвращения присвоения ширится благодарность учащихся масс».

К интернатовской администрации они пришли в надежде как-то организовать диалог. Понятно же, что нововведение идёт сверху, но надо же как-то минимизировать потери. Однако ничего, кроме патетических высказываний о роли семьи в воспитании детей, не услышали ни от директора, ни от его заместительницы — Тюлюсовой Елены Владимировны.

«Дети – плохие, не хотят учиться. Родители – плохие, не справляются с обязанностями», — Федор волнуется, постукивает ладонью по подносу. На подносе – огромная какая-то коробка с куриными фрагментами, откупоренные коробочки соусов.

Классы в интернате, что на улице Дыбенко, малочисленны. Сейчас вот в одиннадцатом учатся всего девять человек. «По опыту известно, — говорит Федор, — что двое-трое – тотально слепые». Раньше в школе дети могли оставаться на выходные, или, по крайней мере, возвращаться из дома в воскресенье вечером, что гораздо удобнее для всех.

«Я уже не говорю о том, что школе для слепых, где уже семь лет не преподают ориентирование, не стоит рассчитывать на хоть какую-то социализацию и адаптацию учеников, — Федор наклоняет светло-русую, аккуратно подстриженную голову. – Нам повезло, мы выпустились шесть лет назад, у нас были учителя-энтузиасты, все наши ребята полностью адаптированы, обслуживают себя сами. Все поступили в вузы, учатся. Я подавал документы в институт, сдавал экзамены и все такое совершенно автономно. Сам».

«Я сам», — повторяет Федор. Валерий кивает. И он – сам.

Валерий – студень самарского университета (это который возник в результате слияния СамГУ и СГАУ), живет в общаге, будет юристом. Федор снимает квартиру. Учится в экономической академии. Хотел, говорит, учиться в Москве, но остался в городе из-за друзей. Друзья – это очень важно.

«Представляете, — говорит он, — вот езжу к ребятам в интернат. Так там не то что добраться из пункта «А» в пункт «Б», там люди не знают, где ближайшая автобусная остановка! Магазин продуктовый в трех метрах от школьного крыльца, никто и не подозревал, что он есть, этот магазин».

На коленях Федора — заметная трость. Черная, с белыми яркими полосками. В сложенном состоянии. Федор рассказывает, что пользоваться тростью – это целая наука, существует несколько техник, и их нужно осваивать, и этому в 113 интернате для слабовидящих и тотально слепых не учат.

Сестра Федора, строптивый подросток, стесняется пользоваться тростью. У нее есть некоторое остаточное зрение, и она пытается положиться на него. Федор говорит, что она не делала бы этого, знай, как нелепо выглядит со стороны.

И еще, вспоминает Федор, из-за того, что теперь суббота в школе – нерабочая, увеличилось количество уроков в остальные дни. Занятия продолжаются с 8.30 до 17.30, что тоже напрягает, конечно.

«Ну, они говорят, конечно, что и сейчас выпускники поступают в вузы, но как это происходит? Поступают… Утром вызывается такси, едут с сопровождающим, по лестнице – с сопровождающим, в аудитории – с сопровождающим, и так всю дорогу…»

И так всю дорогу.

Я смотрю на Валерия. Смотрю на Федора. Вот Валерий подносит к уху телефон и, ориентируясь на какие-то маленькие звуки, размещает сообщение в фейсбуке, у него есть аккаунт, а как же. Парой дней позже, в единый день выборов, он напишет прекрасное, юно-гневное: «Еще несколько часов, и опять новые знания, новые люди, впечатления. В общем, все то, что эта кремлевская сволота у меня никогда не отнимет. Никогда не заставит меня поверить в то, что она все может, все решает и все контролирует. Нет, сволочи, потому что у меня есть стремление приносить что-то хорошее в этот мир. А вы болото, старые дряхлые пни. Ну, выбрали вы сегодня сами себя, ну и черт с вами. Рано или поздно я просто приду к вам в кремль и вышвырну».

И вышвырнет.

Да какого черта, почему девять подростков, которые и так попали в переплет, должны опять подстраиваться под какую-то гнилую шнягу от министерства образования, почему должны дважды в неделю по четыре часа колесить по пресловутым дорогам Самары и области, а родители, замечу – четырежды в неделю, почему в школе для слепых не учат техникам владения трости и другим способам адаптации, и почему это волнует только двух людей – слепых Валерия и Федора, больше никого.

Руководство интерната комментировать ситуацию отказалось.

Наталья Фомина

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.