Когда я училась в первом классе, перьевые ручки заправляли из чернильниц — ручкино туловище развинчивалось посередине, внутри имелась емкость, снабженная поршнем — тип шприца. Перо опускалось в чернильницу и глотало чернила, фиолетовые или синие, потом требовалась перочистка, чтобы утереть ручке чумазое лицо. Перочистки существовали промышленного производства — несколько кусочков мягкой материи, соединенные металлической клепкой, иные дети мастерили их запросто из подола форменного платья. Оно же все равно коричневое, на самом деле. Чернильницы обожали падать, затейливо раскрашивая письменные столы, прилегающие стены, полы и рабочие тетради. Важной деталью ручки был колпачок — без него чернила засыхали, полноценное письмо становилось невозможным. Сначала пользователями высоко ценились «открытые» перья, потом появилась мода на «закрытые», и всегда кто-то утверждал, что у него — золотое. Иногда это оказывалось правдой.
Современные школьники перьевые ручки заправляют, меняя пустой баллончик на полный, это удобно: не страдают подолы, не льются чернила, но не так интересно.
Раньше многие предметы были интересными: к примеру, чернильно-промокательная бумага, или промокашка, вложенная в зеленую ученическую тетрадь. С промокашкой можно было поступить по-разному. Промокашку можно опустить уголком в чернильницу и смотреть, как она «пьет» чернила, синея на глазах. Промокашки можно наклеить на что-нибудь округлое, чтобы организовать настоящее пресс-папье. Промокашку можно изорвать на кусочки, кусочки вымочить, наклеить на заранее подготовленную модель и получить куклу из papier mâché. Промокашка, за время своего существования и называлась по-разному: протечная бумага, кляксапапирная бумага, или кляксапапир.
Вместе с кляксами и кляксапапирами вышли из употребления и другие вещи, в частности, полноценные дежурства по школе. Если сын объявлен дежурным, он всего лишь приходит на полчаса раньше и доносит портфели младшеклассников до кабинета. Сменную обувь проверяют девочки. Их больше.
— Есть ли у вас повязки? – спросила я.
— Нет, — ответил сын.
— То есть, ты снуешь с портфелями, и это твоя единственная обязанность дежурного?
— Да, сную с портфелями.
– А потом?
– Потом не сную.
Так мы содержательно поговорили, а я ностальгически вспоминала свои обязанности дежурного. Весьма разнообразные.
О, у дежурного нашего времени обязанностей было множество. Дежурный обязан был носить алую повязку на левом предплечье. Предварительно дежурный был обязан эту повязку изготовить. Купить полметра скользкого ацетатного шелка, выкроить прямоугольник в два раза шире требуемого, выкроить четыре будущие завязки, именно эти завязки выглядели особенно неприятно – когда их приходилось выворачивать с помощью карандаша на лицевую сторону и специальным образом соединять с основным полотнищем.
Далее. Надевши повязку, дежурный был обязан выстроиться в шеренгу перед входом в школу и хором приветствовать учащихся: вторая обувь! Есть варианты: дежурный мог занимать пост на лестнице и/или в рекреации. Лестница правая предназначалась только для подъема, левая – для спуска, и дежурный должен был препятствовать попыткам неправильного движения. В рекреациях учащимся полагалось передвигаться по кругу неширокой колонной, не разрешалось останавливаться, не разрешалось бегать, не разрешалось (правильно) подпрыгивать на месте. Дежурный отслеживал выполнение этих предписаний, и мог своей властью вмешиваться и восстанавливать порядок. Нарушители по каждому пункту (отдельно – лестница, отдельно – ходьба по кругу) вносились в черный список, который ежедневно подавался на рассмотрение. Вот тут я не помню – кому. Директору? Завучу? Педагогическому совету?
После уроков дежурный класс убирал школу, и это были лучшие моменты. Более роскошной уборка по праву считалась у второй смены – здание пустело, уже и самые медлительные девочки затягивали тесемки на мешке с обувью, уже самые ответственные учительницы отбывали по домам со стопками контрольных работ, уже техничка, инвалид по голове, переставала выкрикивать птичьим голосом странные команды самой себе.
Дежурные рассредоточивались по интересам: Маша с Петей всегда моют левую лестницу, участок с первого этажа по третий, а Костя с Ирой – первую рекреацию второго этажа, а потом вытряхивают мусорные корзины, похожие на рыболовные снасти. Свет постепенно гаснет, щелкают выключатели, в раздевалке валяется один ботинок, белая рубашка и куча непарных перчаток. Костя смотрит, как Ира дергает молнию на тупоносом зимнем сапоге, надевает шапку с помпоном, заматывает особым образом шарф, тьфу ты, забыла повязку снять, развяжи, пожалуйста? Костя развязывает повязку, вроде бы так много хотел сказать, но не говорит. Завтра, может быть? Завтра тоже дежурить. Целую неделю. Костя успеет. Идет домой, счастливый, и думает, что Ира похожа на немецкую куклу с закрывающимися глазами.
К слову сказать, немецкие куклы! Самая красивая кукла появилась у меня довольно поздно, я уже училась в начальных классах школы и была октябренком, внучонком Ильича. Невозможно было представить по тем временам появление хорошей куклы на полке магазина, но по случаю проходила редкая выставка-продажа немецких игрушек, в рамках которой и стала возможной покупка. Небольшого размера кукла с резиновыми ручками-ножками, пластмассовым туловищем, белыми длинными волосами, каждый волос крепился отдельно на красивой игрушечной голове. Отчего-то кукла имела темный цвет кожи – даже и не кофе с молоком, а молочный шоколад. Одета она была в платье с кружевом, линии фигуры имела подчеркнуто женские. Кукла-негритянка прожила долгую и счастливую жизнь, была востребованной, неоднократно стриженной, поочередно побывала матерью флакончику духов, мячику, лягушке из бумаги и разным мелочам ещё, а также дочерью – мне или моей неизменной спутнице по играм, соседке Наде.
Моей кукле повезло не знать конкуренции, она властно держала первенство по красоте среди своих товарок советского производства, а вот сейчас игрушкам приходится не в пример хуже. В каждом специализированном отделе одних Барби выстраивается штук сорок: Барби-фея, Барби-учительница, Барби-норвежка, Барби-француженка и так далее, а ведь есть еще кукла Синди – «воплощение вашей мечты», беби-борн и разные красивые лошадки с цветными гривами, наклеенными ресницами. Все-все есть в специализированных отделах, денег не хватает.
Карл, не побоюсь этого слова, Маркс писал, что кризисы перепроизводства свойственны только капитализму, и всячески ругал эти кризисы. А чего бы их не поругать, с другой стороны.
