В процессе медиаатаки на «Правое дело» особенно досталось Евгению Ройзману. Подконтрольные СМИ устроили отвратительную кампанию травли. Впрочем, самого Ройзмана так просто не выбъешь, а вот его делу может быть нанесен непоправимый урон. Лечение героиновых наркоманов дело трудное и страшное. А теперь еще и политическое. Государство борется с этим злом традиционно. Крышеванием. И Россия уверенно лидирует в мире по уровню героиновой наркомании. Дело Ройзмана гораздо важнее, чем кажется сейчас борзым писакам. Чтобы понять, как выглядит эта проблема сегодня, мы задали через Интернет несколько вопросов Андрею Березовскому — практикующему врачу-психотерапевту. Андрей имеет большой опыт реабилитации героиновых наркоманов, в девяностые годы он работал в фонде «Второе рождение».
— Ты, насколько мне известно, бываешь на Урале сейчас. Насколько серьезна там ситуация с наркоманией?
— На Урале бываю, ситуация с наркоманией там, вероятно, серьезная. Можно увидеть шприцы в подъездах, явно «употребивших» людей на улицах. Ну, и местные жители говорят, что ситуация серьезная. По моим внешним впечатлниям — это тяжелее, чем в 90-е в Самаре.
— Излечима ли героиновая наркомания теми методами, которые используют в центре «Город без наркотиков»?
— Мне не известны методы реабилитации, которые использует «Город без наркотиков» — я не был в их реабилитационных центрах. Но я видел людей из этой организации, и они произвели на меня хорошее впечатление. Кроме того, я слышал, что к их деятельности в плане помощи правоохранительным органам многие относятся положительно. Очень положительно. Про методы реабилитации ничего сказать не могу. Единственное — по поводу оценки каких-либо методов вообще — надо учитывать, что наркомании относятся к психическим расстройствам. А Урал относится к Азии. И разделение на Европу и Азию — и в географии, и в умах — на мой взгляд, совершенно не иллюзорное. Оно абсолютно реально.
— Насколько оправдано вмешательство и насилие над личностью в рамках такой «терапии»?
— Не понимаю, о чем идет речь. Любое лечение — это вмешательство. Даже лечение гриппа — это вмешательство. Операция апендэктомии — вмешательство, которое производится с письменного разрешения пациента. Вся медицина представляет собой вмешательство. По отношению к психическим расстройствам действует очень строгий закон об оказании психиатрической помощи.
До меня доходили слухи о «насилии» над личностью в центрах «Города без наркотиков». Примечательно, что эти слухи доходили до меня здесь, в европейской части России. На Урале я ни разу ни от кого ничего подобного не слышал.
— В свое время ты тоже работал в центре с неоднозначным руководством. Как вы лечили наркоманов и какова была эффективность вашей работы?
— Я никогда не работал в центрах с неоднозначным руководством. Если вы имеете в виду «Второе рождение», то это был не центр, а фонд . И руководство там было вполне однозначное. Я горжусь тем, что я там работал, и считаю, что мы что-то сделали для изменения ситуации в Самарской области и в Поволжском регионе. Действительно, к нашей деятельности относились неоднозначно. Я еще тогда заметил — стоит только подступиться к теме наркотиков, как тебя немедленно начинают воспринимать несколько своеобразно. Вероятно, это связано с табуированностью самой темы. Я уверен, что есть проблемы, которыми можно и нужно заниматься, как говорится, «всем миром».
С точки зрения реабилитации мы, как мне кажется, были эффективны. Фонд позволял посвящать каждому пациенту очень много времени. Это, может быть, экономически было не совсем целесообразно, особенно для тех лет. Но с точки зрения терапии — полезно. Я до сих пор встречаю людей оттуда, у нас хорошие отношения. В общем, «Второе рождение» было не напрасно.
— Во «Втором рождении» вместе с тобой работали лучшие психологи Самары. У вас не было моральных или каких-то профессиональных конфликтов с владельцами центра?
— «Второе рождение» было фондом. Там, насколько мне известно, были учредители, а не владельцы. Мы работали тогда как единая команда, обсуждали свободно любые вопросы. Мне кажется, у нас было взаимопонимание. Моральный конфликт мог быть один — по поводу того, должен ли являться реабилитационный центр бизнесом в условиях, когда государство не выделяет достаточно средств на реабилитацию. Но этого конфликта не было — «Второе рождение» бизнесом не являлось.
— Нужны ли подобные центры в Самаре сегодня?
— В Самаре сложилась очень мощная сеть реабилитационных центров и групп. Многие из них действуют по методике «Двенадцать шагов». В настоящее время Самара — развитый город по вопросам рабилитации. Если уж рассматривать «историческую» роль «Второго рождения» — может быть, мы должны были показать, что если проблемой займутся все вместе — специалисты и пациенты, политики и молодежные лидеры, — проблема сдвинется с места. В этом смысле мне кажется, что новое «Второе рождение» не нужно. Но ведь мы занималсь только реабилитацией и пропагандой. У «Города без наркотиков», насколько мне известно, немножко другой формат.
— Какие методы борьбы с героиновой наркоманией ты считаешь наиболее эффективными?
— Сообщества анонимных пациентов. На мой взгляд, они доказали свою эффективность в европейской культуре. Вполне допускаю, что в более «азиатском» менталитете должны возникнуть другие модели.
— Как ты оцениваешь общественное отношение к этой проблеме?
— Как хреновое. Мы склонны впадать в истерику по любому поводу и при этом не решаем простых и насущных проблем.
— Каковы социальные предпосылки наркомании («крокодил», например), которая убивает очень быстро, жестоко и неизбежно?
— Социальные предпосылки мне трудно системно оценить, я врач. Иногда мне кажется, что распространение «крокодила» и ему подобных веществ связано с тем, что мы профинансировали и более-менее организовали силовую борьбу с проблемой, но позабыли профинансировать и организовать профилактику и реабилитацию.
— Твое личное отношение к Ройзману и его деятельности?
— Я не знаком лично с Ройзманом. Читал книжку его стихов, и стихи мне понравились. Они очень уральские, очень перекликаются с моими впечатлениями об этом удивительном месте.
Я встречал людей из «Города без наркотиков» — они произвели на меня хорошее впечатление. Уважаю неравнодушных людей.
— Считаешь ли ты, что связи с криминалитетом остаются пятном на человеке на всю жизнь и могут быть поводом для ограничений на профессию или другие формы деятельности?
— Самый странный вопрос, который можно задать врачу :). Ничего в этом не понимаю. Но в нашей стране, с ее прошлым, с ее историей, о каких ограничениях может идти речь? Наша страна построена зеками, и бытовой язык, на котором мы говорим, система наших ценностей и прочее, прочее… Моими глазами сама постановка вопроса об ограничениях абсурдна.
— Считаешь ли ты, что употребление наркотиков (особенно тяжелых) остается пятном на человеке на всю жизнь и могут быть поводом для ограничений на профессию или другие формы деятельности?
— Категорически нет. Им и так трудно выздоравливать. Если мы еще будем ставить на них какие то пятна, клеймить… Жесть какая-то.
— Какова твоя общая оценка ситуации с наркоманией в России?
— Я не владею общей ситуацией. Но Урал меня встревожил.
