Голая правда

Женские дни – среда, пятница, воскресенье. Режим работы – с 8 утра до 10 вечера, причем с двенадцати до трех – перерыв. А зачем вам такой длительный перерыв, спрашиваю. Женщина в кассе без обиды отвечает: так гигиенические нормы, милая.

Согласно постановлению городской администрации, тарифы на помывки в общественных банях Самары в текущем году будут изменены дважды, достигнув в итоге 210 рублей для обычных граждан и 110 – для льготников.

Правом на получение льготных талонов в общественные бани обладают инвалиды 1 и 2 групп, ветераны Великой Отечественной войны, многодетные семьи с тремя и более детьми в возрасте до 18 лет, дети, оставшиеся без попечения родителей в возрасте до 18 лет, воспитывающиеся в семьях под опекой (попечительством), их опекун (попечитель) и супруг(а) опекуна (попечителя), а также пенсионеры, получающие страховую пенсию по старости.

— Забыла тапочки, — говорю я, внимательно разглядывая дорогу через лобовое стекло.

— Ну ты красотка, — реагирует подруга, — как же ты – в баню и без тапочек? Давай вернемся.

— Нет, — пугаюсь я, хочется быстрее начать банные приключения и быстрее закончить, я не поклонник бань.

— Нет-нет, — повторяю, — возвращаться – плохая примета. А я, допустим, пойду – в носках. Да, в носках. И очень удобно. У меня плотные носки. Махровые. У дочки взяла взаймы.

Подруга сомневается. Баня смотрит ветхим, но бодро оштукатуренным фасадом на трамвайную остановку. Две вывески: «Баня №1», «Буфет», а раньше еще была «Прачечная самообслуживания СВЕЖЕСТЬ». Это – общественная баня№1, старейшая в городе. Улица Пионерская, сердце старой Самары бьётся где-то прямо здесь.

Среда, очереди в кассу нет, билет стоит 200 рублей, над окошечком вывешен график женских-мужских дней, а также прейскурант цен, включая скромную позицию: «ванна-душ». Веник можно купить. Дубовый или березовый, за сто рублей.

— А нет ли у вас случайно в продаже тапочек? – просто так спрашиваю кассиршу. Кассирша неожиданно кивает в сторону буфета.

В буфете, совмещенном с банным холлом, довольно оживленно. Мужчина приобретает несколько бутылок минеральной воды, пожилая женщина подробно интересуется копченым лещом. «Нет, мне сто рублей за голову – дорого. Давайте взвесим что-то менее крупное. Да, вот этого. Нет, восемьдесят пять – это тоже дороговато…»

Одноразовые сланцы выглядят стельками для обуви визгливо-голубого цвета.

— Вы хоть сложить-то их сумеете? — свысока спрашивает буфетчица в высоком кружевном колпаке.

Принимается складывать стельки в сланцы сама. «Следует вот здесь отогнуть, вот тут сделать отверстие. Потом вот эту штучку продеть, и по-о-верну-у-уть… И со вторым то же самое, отогнуть, отверстие, продеть и по-о-верну-у-уть…»

— А вот, к примеру, — спрашиваю я после слов благодарности, — не ожидаете ли вы уменьшения числа банных посетителей в ответ на увеличение тарифов?

— Еще чего, ожидать, — буфетчица равнодушно меняет местами колбасу с рыбой в нарезке, — совершенно меня не касается.

По лестнице на второй этаж, еще один холл, деревянные столы, скамейки, за столами женщины хлебают травяные по виду настои. Смуглая, с прекрасным горбоносым профилем горячо говорит, жестикулируя крышкой от термоса: «Да ты ее знаешь, прекрасно знаешь – мою старшую золовку. Она в четвертой бане, банщицей, я почему туда и ходить-то перестала – только из-за нее! Опасалась прямо смертоубийства. Или она бы меня в печке сожгла, или я бы ее полотенцем удавила. Все его сестры — урожденные змеи. У них даже имена змеиные: Сашшша, Машшша, Наташшша…»

Вспоминаю важное. Прыжками возвращаюсь к кассирше.

— А скажите, пожалуйста, вы не боитесь, что к вам меньше людей будет ходить, потому что билеты подорожали?

— Не думаю, — говорит кассирша, — не думаю. Мы — старейшее банно-прачечное предприятие в городе. Предлагаем комплекс услуг.

— Каких?

— Разнообразных, — кассирше надоело разговаривать.

Раздевалка просторная. Довольно людно. Железные шкафчики с номерами, некоторые лишены ключей, отыскиваем функционирующий, номер восемнадцать. Ключ снабжен аптечной резинкой – удобно цеплять на руку. Некоторые женщины изобретательно цепляют на ногу, гордо ступают, чувствуя себя индианками.

Сидят на скамейках, свесивши мокрые волосы вперед, энергично растирают их полотенцами. Средний возраст подсчитать трудновато. Две девочки лет пяти прыгают с криками. Вдруг одна резко останавливается и говорит: «Вот мы здесь сейчас просто время теряем, а могли бы магических лошадок покормить».

Разнообразные старухи. Пережившие многое женские тела. Перекрученными веревками вены на ногах, кожаными фартуками животы, часто справа шрамы от аппендиктомии. Наверное. Аппендикс вроде бы располагается там. Редкие волосы, среди морщин на лицах выделяется у кого нос, у кого – глаза, у кого — ничего не выделяется. Старухи бодры, веселы, натирают друг друга мочалками, парят «на брудершафт» березовыми вениками, отдуваются и пьют крепкий чай. Хвастаются детьми, внуками, правнуками, кто как преуспел или красавец.

«И я тебе скажу, моя Леночка – самая красивая девочка на курсе. И Артемушка – самый умненький мальчик в этой их модной детсадовской группе… Он вчера собрал из камней и песка модель мира!..»

Зрелые женщины чуть моложе серьезны и даже сердиты. По виду – рабочие промышленных предприятий. Звонят по телефонам и спрашивают, куплен ли хлеб и заплачено ли за кабельное телевидение, хотя многие уже научились смотреть онлайн ТВ бесплатно. Кисло обсуждают недостатки стареющих мужей, сумасшедших свекровей, неблагодарных детей. Недовольно пьют чай.

«Взяла и шваркнула ее тряпкой. Нет, вы подумайте: приходит когда хочет, в руке банка этого их коктейля, улыбается… За собой ни посуду помыть, ни крошки со стола, ни трусы постирать!..»

Трусы, вокруг множество трусов, розовые панталоны, стринги цвета бордо, черные плавки, белые в цветочек, кружевные бикини.

Кружевные бикини – у следующей возрастной категории, немногочисленной — тридцать-плюс-минус. Двадцатилетних прелестных купальщиц обнаружить не удалось вообще (общественные бани не их удел). Разговоры о работе, путешествиях, ситуациях на дорогах. Пьют чай, редко пиво (официально запрещено), минеральную воду без газа. «Заметила, когда зимой возвращаешься из лета, то от загара через две недели ничего не остается уже».

«Сегодня день какой-то сумасшедший. Побывала на трех совещаниях, общей продолжительностью пять часов двадцать минут. Гррррр! Причем все – бессмысленные, безрезультатные, просто – языками почесать».

На железных шкафчиках – пластмассовые шайки. Перевернуты вверх дном. Некоторые – не перевернуты вверх дном. Банщица в веселеньком халате из ситца наводит порядок, переворачивает. На нее выплескивается вода, наверное, порядком остывшая.

«Женщины! Ну что же вы за женщины! Ну надо же женщинам быть такими женщинами!».

Не замолкает долго. Из ее узкого рта, формой напоминающего фигурную скобку, слово «женщины» выпадает площадной бранью. Но следует замотаться в полотенце и надеть войлочную шапку. (Одноразовые сланцы удивительно неудобны) Подруга более детально обдумала банный наряд – комплект цвета мятой травы из тюрбана и недлинной тоги.

Из раздевалки дверь в зал для купаний. Скользкий кафельный пол, ряды мраморных скамеек, как в католическом храме. Штук восемь душевых открытых кабин, вода льется постоянно, отрегулировать температуру вполне возможно. На мраморных скамьях замочены веники, густой травяной дух, не только дуб или можжевельник, но и откуда-то мята.

Эпизодично так же густ запах пота, дегтярного мыла и хозяйственного тоже. Величественная старуха возлежит лицом вниз, над ее спиной трудятся две женщины помоложе – невестки? Растирают мочалками, смывают сероватые клочки пены, обмазывают чем-то бурым, похожим на болотную жижу. Лечебная грязь.

Молодая женщина замерла, вытянувшись навзничь, взгляд устремлен на потолок из панелей. Ее тело украшено цветными татуировками, рассматривать неприлично, но обязательную розу я успеваю заметить. Роза с шипами на предплечье, рядом витиеватая надпись. Иероглифы на голени.

И да, знатоки и тонкие ценители пренебрегают пошлым душем с уже приготовленной теплой водой, а вручную смешивают обжигающе ледяную и кипяток в шайках. Шайки – это такой банный винил, дань традициям и просто круто.

В парной жарко, очень жарко, белесые плотные облака, взобраться наощупь, постелить на нижнюю из полок полотенце, сесть и дышать.

Бывалые взбираются выше, машут вениками, на головах стандартные шапки из войлока, вязаные лыжные, платки, даже колпак Деда Мороза.

Худая до прозрачности девушка объявляет: «Ну, все, я поддаю без ничего». Плещет на огромную печку водой из объемистой кружки, похожей на ночную вазу. Сначала вроде бы ничего не происходит, потом ударная волна достигает и накрывает с головой. Схватиться за горло и бежать.

После позорного отступления долго плещусь в прохладном душе, потом жадно хлебаю холодную минералку в предбаннике. Банщица протирает пол влажной тряпкой. Отвечает на поставленный вопрос:

«Меньше будут ходить? В баню? В смысле, вот в эту? Да вы что, женщина! Чего говорите-то! Да вы плюньте три раза! Хотя, знаете, а пусть бы и не ходили совсем! А то замучилась за вами подтирать!»

Уходит, гневно шаркая туфлями без задников. Что-то вспоминает на полпути.

«Ты, может, про рыбалку имеешь в виду? Вон, мужики повесили объявление, хотят митинг. Митинг протеста какой-то, против ловли сетями на Волге. Ты об этом, может?»

Нет, об этом – не я. Я – о бане.

Приключения во второй самарской бане ничем существенным не отличались. Разве что без замков уже все шкафчики и бонусом  выставлен аппарат для сушки волос СШ-1, по всему ровесник первого советского спутника, или даже Сергея Павловича Королева, и, возможно, его первое изобретение.

 

 

Save

1 thought on “Голая правда”

  1. Любил я бани . Особенно старую на металлурге . Даже в очереди интересно было )))

    Ответить

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.