Зима в квартирах. Глава 4

Елена

Прости, пожалуйста, что я не перезвонила вчера, чуть не ночью приехали мама с теткой и бабушкой, иногда мама меня убивает. Понятно, что она хочет ощущать себя нужной, полезной, отсюда все эти нелепые поступки, но ведь есть какой-то предел, граница, когда следует остановиться, почти стихи. Мы виделись в воскресенье, после этого я во вторник поехала к ним после работы, вызванная срочным всполошенным звонком, якобы пропала кошка и тетка плачет с утра, кошку обнаружили — причем на ее законном месте, и вот, пожалуйста – в четверг они приезжают с теткой и бабушкой.

Мама сходу нажаловалась на чудовищную дороговизну билетов на «подушку», из их деревни в город путь лежит через реку, и зимой там курсируют по льду быстроходные, но дорогостоящие лодки на воздушной подушке.

Бабушка сходу объявила, что мама сдурела, в объяснения не вдавалась. Тетка сходу осведомилась, когда я похудею, наконец, и вообще займусь собой.

«Моя приятельница делала себе лазерное омоложение лица, так такое впечатление, что ее лицо просто лазерно омолодили!»

Потом она немедленно зашарила в стенном шкафу и холодильнике, браня высококалорийную пищу, мама принялась пересыпать муку из большой коробки – в малую, а бабушка закрылась в ванной, потом вышла, и они втроем традиционно разругались, повода традиционно не было.

Бабушка с юношеских еще теткиных лет не одобряла ее увлечения танцами, а когда узнала, что тетка подала документы в институт культуры на хореографическое отделение, выгнала ее из дому – буквальным образом, вытолкала за дверь. Тетка все же институт закончила, и с бабушкой они помирились, но тема эта возникает вновь и вновь – тетка и четыре года ее хореографического образования. Институт культуры бабушка называет исключительно публичным домом. Если тетка говорит, к примеру, что завтра будет похолодание, бабушка осведомляется: это тебя в твоем борделе научили толковать приметы? Раньше тетка вздрагивала и даже плакала иногда, теперь абсолютно перестала и вполне способна ответить что-нибудь в тон.

Разругались, значит, тут  как раз вернулся муж, в четверг он навещает свекровь, это тоже традиция. «Надолго твои старушки», — спросил меня мирно. Пожала плечами, не знаю.

Их дом очень хорош. До сих пор удивляюсь, как нам удалось заполучить его, настоящий старый крестьянский дом, добротный, сложен из бревен, на участке – старая баня, состояние прекрасное. Надворные постройки, в частности – коровник, там коровы давно нет, но три козы и козел.

В доме – настоящая русская печь, дополнительно выложен камин прежними хозяевами, уже мною смонтирован электрический котел для отопления – котел любовью не пользуется, его вообще включали раза полтора, древние представления об экономии электроэнергии, хоть я обещала и клялась оплачивать сама. Топят печь, дрова покупают в огромных количествах, обычно разгружает и правильно складирует их соседский подросток за пятьдесят рублей. Печь и вправду хороша – берет немного топлива, производит много тепла. Печь бабушка зовет Агафьей, а котел – Альфредом.

И вот не живется им, мечутся туда-сюда, особенно удивляет мама – казалось бы, после тридцати лет жизни в девяти квадратных и очень коммунальных метрах будешь ценить простор и собственную спальню, но нет. Вскакивает, мчит, лодка на воздушной подушке, ночь за окном.

***

Соня

Сижу, раскачиваюсь на стуле. Наблюдаю, как  монитор темнеет и начинает бесновато носиться из края в край заставка виндоуз. На тарелке – изрезанное яблоко, оно тоже темнеет, вянет, выглядит сомнительно,  и я не хочу его. Но подниму руку, но сожму в ладони, но откушу. Я ценю порядок вещей.

Сегодняшняя Гаянэ на прощание сказала, внимательно разглядывая свой безупречный маникюр:

— И вы знаете что, не мое дело, конечно… Но эти круги под глазами, вы обращали внимание? Они же совершенно черные у вас. Простите, конечно, но просто как у панды… Я не просто так говорю, я знаю женщину, которая вот так же пугала народ такими синячищами, а потом  — умерла в два дня. Инфаркт. Оказывается, сердце у нее болело давно. И синяки были – от больного сердца… У вас не болит сердце? Показались бы вы врачу, вот что я вам скажу… у меня есть хороший знакомый, кардиолог.

Если бы я сумела, я бы рассмеялась и смеялась долго, хохотала бы гиеной, «мне приснилось, что сердце мое не болит…», и еще вот это – показаться врачу. Я бы показалась, да только он не желает меня видеть, мой хороший знакомый кардиолог, кроме того – он сейчас далеко, в Сибири и почти в Монголии, под стук колес, в степях, пустынях и на семи ветрах.

Гаянэ откашлялась, и бодрее завершила:

— Нет, а так-то вы хорошо выглядите, особенно с бровями. И вам очень идет  — маленькая голова.

Больное сердце и маленькая голова. Грызу яблоко, в маленькой голове от каждого укуса остается странное эхо. Маленькая голова кажется пустой. Когда раздается звонок в дверь, вздрагиваю всем телом, нарочито, будто бы я хотела кого-то поразить этой дрожью, указать себя слабой и напуганной, но рядом никого нет. А за дверью – кто-то есть.

— Здравствуй, девочка моя, — говорит мама Филиппова, Алла Юрьевна, — здравствуй, моя хорошая, как ты? Не бери чемодан, он тяжелый, я сама занесу, сама… Вот здесь поставлю, осторожно! Осторожно, там бутылочка вина, знаешь, я ведь обещала тебе в прошлый раз привезти того самого вина, моего изготовления, и вот… Привезла! Потому что самое важное в жизни – это выполнять свои обещания, я и детей так воспитывала, и всегда, всегда повторяю – не дал слово, крепись, а так – держись!

Я теряю на миг ощущение реальности происходящего. Алла Юрьевна, не прекращая монолога, размещает на полу прихожей аккуратный коричневый чемодан, два пакета и дамскую сумку крокодиловой кожи. Сумка мне давно известна, сбоку она украшена маленькими лапками крокодилов.

— Удивляешься? Удивляешься, да, а я вот не случайно сюда приехала, моя хорошая,  я по делам приехала, у меня во вторник и в среду – выступления на симпозиуме офтальмологов, и не говори… Один из докладов – на английском языке, ты не представляешь, с каким трудом я его переводила, нет, ну конечно, я владею английским языком, но эти термины, неимоверно трудно!.. Я даже похудела на два килограмма, заметно? Скажи, заметно? Сейчас, я шубу сниму…

Алла Юрьевна молниеносным движением по-царски сбрасывает почти на пол шубу из песца, местами вытертую, но все равно прекрасную, Алла Юрьевна остается в деловом костюме густо-синего цвета.

— А ты знаешь, что синий – это новый черный? Я прочитала в средствах массовой информации, очень детально было описано, почему синий – это новый черный. И знаешь, я согласна… Вот, отличный костюм, правда? Я пошила в ателье, если ты считаешь, что ателье больше не существует, ты ошибаешься. Прекрасно существуют! Вообще-то, я пошила себе таких костюмов – три. Чтобы чередовать, ну ты понимаешь, не только блузки, но и пиджачки, и юбочки… Портной настаивал на брючном варианте, но я отвергла, теперь немного сожалею. Как ты считаешь, моя хорошая, мне подошла бы такая модификация? Удлиненный пиджак, свободный покрой…

Не успеваю ничего отвечать, но Алле Юрьевне и не требуются ответы, она проходит в  большую комнату и присаживается на диван, скрестив ноги в лодыжках.

— Не надо, не беспокойся, мне ничего не нужно – утром чашку кофе и чистую постель, ничего более. Обедать я буду в университете, от ужина я отказалась – один месяц, минус два килограмма! Кстати, заметно?

Киваю. Выбрасываю, наконец, остатки яблока.

***

Люся

Люся не занималась домашним хозяйством, не готовилась к завтрашней лекции, просто сидела. Наверное, думала. Не знала, как ей поступить. Придумала — никак не поступать.

Не стала звонить Петру, новому знакомцу из такси. Зато долго рассматривала его визитку, зато поискала его в Яндексе. Он оказался совладельцем ночного клуба — фотографии, заметки в прессе, пара интервью, видеосюжеты. Люся выпила перед монитором чаю, пошла в хозяйственный магазин, купила всякой ерунды:  пены для ванн, бумажных салфеток и два вида шампуня. В аптеке пополнила запасы «терафлю» и капель для носа. Еще бумажных салфеток, и еще йоду – на всякий случай. Йод обязательно должен быть в доме, и еще бинт. Вернулась, докупила бинта – стерильно, апирогенно.

Но думала немного про знакомца, не без этого. Петр позвонил, когда Люся балансировала на бортике ванной, пытаясь сменить старую веревку для сушки белья на новую, сверкающую всеми оттенками синего.

Мобильный телефон дребезжал в кармане ее домашних шортов. Она ответила, изогнувшись для устойчивости латинской буквой S:

— Алло!

— Привет, — сказал он, — это вчерашний Петр.

Прозвучало, как имя и фамилия: Вчерашний Петр.

— Привет, — сказала Люся четко, удерживая равновесие.

И упала. Латинская буква S не предполагала устойчивости на бортиках ванны. Телефон упал с Люсей. У Петра, скорее всего, сначала возникли помехи, потом закончились, остался лишь Люсин голос. Она говорила:

— Простите, я тут немного поскользнулась.

— Вы на улице? – догадался Петр.

— В какой-то степени, — Люся поднимала себя по частям. Ужасно болела рука, да и обе ноги с частью туловища. С большей частью. Плюс намокли домашние шорты – оказывается, ванна была не столь суха, как хотелось бы.

— Люся, — произнес Петр без всякого волнения, — Люся, давайте сходим куда-нибудь. Это не свидание, вы не думайте. Просто так.

Люся последовательно пошевелила пальцами рук и ног.

— Ну, давайте, — сказала она, — сходим. Просто так. Только давайте – через неделю. А то я еще не в лице. У меня насморк.

— Так я заеду, – уточнил Петр, — через неделю? Говорите адрес.

— Нет, — сказала Люся, — да ну еще, адрес. Встретимся там.

— Где?

— Ну, где вы хотели. На месте. Непосредственно.

— На месте. Непосредственно. Хорошо. Допустим, клуб «Последний герой». Вы знаете такой клуб?

— Знаю. Там дорого.

— Пустяки.

— Возможно. Не думаю. Мммм. Ладно. Буду где-нибудь около.

— Около?

— Около клуба. Испугаюсь туда входить. Фейс-контроль, понимаете? Вдруг у меня сапоги недостаточно итальянские.

— Что? Сапоги? Да там, в сущности… Ладно, конечно. У центрального входа. В девять. Вы точно не хотите, чтобы я заехал за вами?

— Точно. А можно пораньше? В восемь. В девять уже темно.

— В восемь тоже темно. Хорошо. В восемь.

Люся положила телефон рядом и вытянулась на полу. Хотелось полежать так подольше, но синяя веревка манила всеми своими синтетическими заломами и Люся встала. Вымыла голову под сенью синих веревок и воспользовалась бальзамом для волос в пробной разовой упаковке. Укрепила веревку. Доварила борщ. Дотушила мясо с грибами и кореньями. Дожарила картофель на гарнир.  Растворила «терафлю». Обнаружила, что забыла купить хлеба, дети предпочитали горчичный батон. Засобиралась в магазин.

Из одежды, вольно разметавшейся по спальне, вытянула черные джинсы и белую майку. Майка была густо усыпана желтоватой пылью неизвестного происхождения. Люся яростно эту пыль стряхнула, а на оставшуюся в небольшом количестве решила не обращать внимания.

— Мама! – прискакал сын, — хочу бутерброд с колбасой. И с сарделькой. Можно, пожалуйста?

— Сейчас, — пообещала Люся и потянулась за пуховиком.

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.