— Товарищи родители, — сказала член родительского комитета школы, — не расходитесь. Мы еще не оговорили план классного часа.
Родители, только и мечтающие последние полтора часа разойтись, неудовлетворенно загомонили. Член родительского перебежками добралась до дверей и заблокировала их плотным, хорошо одетым телом.
— Надеюсь, все в курсе антинаркотических уроков? – спросила требовательно.
Родители молчали. Это был сложный вопрос. Услышав такой, и вы бы задумались на минуту, честно пытаясь вспомнить, оценить, какие именно антинаркотические уроки преподнесла вам жизнь. Оказывается, член комитета имела в виду нечто совершенно конкретное.
— Департамент по вопросам общественной безопасности проводит антинаркотические уроки, — почтительно сказала она, — в рамках реализации городской долгосрочной программы по противодействию незаконному обороту наркотических средств, профилактике наркомании и психологической реабилитации наркозависимой части населения!
Родители тихо и настойчиво выражали желание не слушать ничего про целевую долгосрочную программу. Родители считали, что у них нет ничего общего с наркозависимой частью населения.
— Кто не примет участия, тот ребенок не закончит успешно первое полугодие, — мстительно сказала член совета. – Не задержу вас надолго. План я составила. Сценарий написала. Речёвки подготовила. От вас требуется лишь физическое участие.
— Физическое? – поразились родители.
— Небольшое физическое, — кивнула член комитета, — чтобы каждая семья на нашей улице воздвигла дом.
Родители переглянулись с легким ужасом. Вполне могло быть, что член комитета сошла с ума, подумали родители, и ей требуется экстренная медицинская помощь профессионалов.
— Ничего подобного, — рассеяла она подозрения, — у меня такой план: выстроить город без наркотиков! В буквальном смысле! Каждый склеит по домику. Мы организуем улицы. Переулки. Площади какие-нибудь. И так далее. На фасадах будут размещены пропагандистские лозунги. Я говорю — все придумала. Установим в актовом зале, совместно с параллелью семиклассников.
Член комитета была горда собой. Возможно, посмотри на нее в эту минуту и.о. начальника УФСКН по Самарской области Сергей Масюк, он тоже был бы ей горд. Родители же укрепились в мысли внезапного помешательства члена комитета. Зачем мы ее избрали, подумали родители с тоской, зачем нам этот комитет вообще!
— Распределим обязанности, — продолжила член комитета деловито, — мама Коновалова! Ваша задача — склеить дом из картона синего и красного цветов. Высота — не менее двадцати сантиметров. Надпись на синей стене: лучше будем мы учиться. Надпись на красной стене: чем всю жизнь лежать в больнице. Записали?
Мама Коновалова пообещала запомнить.
— Действуй во имя жизни! – выкрикнула член комитета, — это мы начертаем на зеленом домике…
У члена совета оказалось много идей. Одному из зданий она велела придать традиционную форму гроба. Надпись планировалась такая: «Похорони наркотики». Маме Смирновой поручили изготовить белый дом со звёздно-полосатыми буквами: «Где Пентагон и НАТО, там и опиаты».
— При чем здесь НАТО, — оторопела мама Смирновой. – Вся дурь идет из Азии.
— Я вижу, вы владеете темой, — прищурилась член совета, — поздравляю.
— Этот факт общеизвестен, — попробовала защититься мама Смирновой.
— Не думаю, — поджала губы член комитета.
Она захотела символический притон в виде яйца – как у Кощея Бессмертного в яйце скрывается смерть, так и в наркопритоне тоже скрывается смерть, что тут непонятного, товарищи родители. И пусть Ира Смирнова придет в костюме для русского танца, русский танец бодрит и создает патриотическую атмосферу. Но что-то надломил Кощей Бессмертный в общем настроении.
— А вам не кажется, — сказали родители члену комитета, — что это – дикий бред? Наши дети учатся в 11 классе. У них ЕГЭ на носу. А вы говорите – Кощей и русский танец в костюме.
— Чем оспаривать директивы городской администрации, — шикарно ответила член комитета, — вы бы лучше проследили за вшами! Дети носят вшей! Передают их друг другу! А вы кидаетесь словами!
Антинаркотические лозунги зазвучали вновь. Это были хорошие, нужные лозунги: «Сообщи, где торгуют смертью», «Просто скажи: нет!», «Жизнь у человека одна».
— Жизнь у человека одна, — волновалась член комитета, — одна, понимаете!
— А вшей много, — неуклюже пошутили родители, хорошо, что пошутили тихо, а то бы член комитета еще долго не успокоилась.
— Есть вопросы? – спросила она наконец.
— Нам кажется, — сказали родители, — что такой классный час будет неэффективен. Дети просидят, проскучают, уйдут равнодушными. Возникло предложение! Вот папа Егоровой у нас доктор, инфекционист. Он вызывается привести из своих пациентов парочку наркоманов, чтобы дети увидели, что наркозависимость – это не коробка конфет.
— Да вы шутите! – всплеснула руками член комитета, — да вы издеваетесь! Ну что может сказать наркоман детям?
Меня зовут Лиза, мне двадцать пять лет, и я наркоманка, — во всех американских фильмах именно так начинаются собрания Анонимных Наркоманов, когда приходишь на такое собрание в Самаре, то думаешь, что оно уж точно начнется по-другому. Но происходит именно так: если ты новичок, то встаешь и говоришь обязательное «меня зовут Лиза и я наркоман». Можно назвать себя другим именем, это разрешается, ведь наркоманы-то анонимные. Можно вообще все наврать про себя, я так поступала много раз; когда ходила в первую группу, сочинила себе трагическую судьбу: сирота, скиталась, без дома, без работы, поверила одному парню, а он оказался сутенером и подсадил меня сразу на героин. На самом деле, ничего такого, мои родители живы, и скитаться я начала по собственному желанию.
В другой раз наболтала о незадавшейся карьере поп-певицы, мир шоу-бизнеса, секс, наркотики, рок-н-ролл. Если ты хочешь быть своей в тусовке, то без веществ не обойтись. Еще была великолепная история о безвременной гибели жениха – жених тяжело болел, мучительно умирал, буквально на моих руках, кричал, я измучилась, агония все длилась, и морфий уже не помогал ему. Зато морфий помог мне, та самая ампула, оставшаяся невостребованной мертвым пациентом. Несчастный жених пользовался большим успехом, причем каждый раз я сама почти верила себе, жалела бедную невесту, запутавшуюся певицу, и сироту.
Единственное, что каждый раз проговаривалось мною правдиво — впечатления от первого укола. Я говорю именно об игле, потому что трава – шалости, и колеса — чепуха. Когда я укололась в первый раз, это было такое счастье, такой восторг, никогда не чувствовала себя лучше. Это был рай, но он покинул меня через положенное время, ведь потом оказываешься в аду, всегда.
Свою настоящую историю я не рассказываю, она не цепляет – кого зацепит стандартно-бытовое: «мой бой-френд однажды предложил мне попробовать интересную штучку». Пыталась завязать много раз, не помню – пять? десять? сто? Последнее время говорю: снизить дозу. Если кончаются деньги, ложусь в больницу. Тогда ломка – каждая клетка твоего чертова тела крючится и орет от боли, и ты откуда-то сверху смотришь на эту груду костей лицом в унитазе, не веришь, что такое могло случиться с тобой, и думаешь: а ведь я когда-то занималась в музыкальной школе, по классу рояля, ха. Потом я чистая, хожу в группу месяц-два. Потом цикл начинается заново.
Не верю в такие истории, когда наркоман работает в офисе целый день, управляет международным банком, а вечером аккуратно ширяется в паховые вены, и все в порядке. Кайф занимает часов пять, семь, потом чуть не сразу кидает в абстинентный синдром, и вот ты со своими огромными зрачками уже снова шаришься в духе «есть чо?». Про род своей деятельности говорить не буду, все мы тут крутимся в одном направлении, довольно опасном с точки зрения УК. Проституцией много не заработать – никто не заплатит много тощей обдолбанной девке с гарантированным гепатитом С.
Мне двадцать пять, и если что меня пугает, так это количество малолеток, юных нарколыг, которые целыми стаями подсаживаются на всякое дерьмо. Сейчас валом идут дешевые синтетические наркотики из Китая, курительные смеси и соль. Соль – порошок, кокаин для нищих, его можно нюхать, глотать, колоть, что угодно… на соли превращаешься в дебила. Или «крокодил», самодельный дезоморфин. «Крокодил» — обязательно притон, гнилые ноги, гнилые руки, вонь и гроб. В последний раз в токсикологии со мной лежала девчонка 1999 года рождения. Какой-то появился у них новенький, пришел после зимних каникул, а в начале февраля полкласса уже валялись на больничных койках, и она в том числе, и еле откачали — передоз. Но откачали не так чтобы до конца, почки отказывались работать, требовался диализ, а она все никак не могла прийти в себя, сломала кровать, фрагментами спинки кидалась в медсестер, не спала ни минуты – нарколыги на соли могут не спать по две недели, и вы бы видели, как мечутся у них глазные яблоки.
Никаких детей у меня быть не может, думаю, что это хорошо. Лучше не иметь ребенка, чем так. Летом возвращалась из реабилитационного центра под Волгоградом – кстати, редко где принимают на лечение женщин, в основном пациенты – мужчины, а почему? – так вот, возвращалась по железной дороге. Вагон был заклеен странными рекламными объявлениями, помню наизусть до сих пор: «Покупка билета делает поездку дешевле и упрощает посадку в поезд». Трудно не согласиться, и я почему-то всякий раз вспоминала ту малолетку с разбитой спинкой кровати, как у нее все дешево и просто получилось – две недели, две почки.
***
— Товарищи родители, — повторила член совета, — сбор домиков для «города без наркотиков» в следующую среду. Неплохой цветной картон есть в магазине для художников «Артландия», там же можно приобрести декоративные элементы — это придаст вашим поделкам неповторимый авторский колорит.
