А забавно иногда бывает пересмотреть по случаю какой-нибудь старый фильм, на который зрители в своё время валом валили, который ты сам помнишь как откровение. Сказал и осёкся. Старый? Да разве не вчера только Виктор Трегубович запустил по экранам страны «Прохиндиану…», и мерседес с водителем-фантомом за рулём было уже не остановить никаким патрулям и шлагбаумам?
Разве не вчера главный герой фильма Сан Саныч Любомудров привычным жестом прижимал к уху трубку ярко-жёлтого телефона – ему бы айфон такого же раскаляющегося цвета! Разве не вчера мелькал его «волшебный портфельчик» на продуктовых складах, автобазах, у чёрных входов и красных выходов? В общем, почти что. Ровно тридцать лет назад. Но не о быстро бегущем времени, конечно, разговор, и не о персонаже Калягина, перескочившем в иномарку прямо, кажется, из гоголевской брички. Готовя коротенький отчёт для одного киножурнала по случаю этой самой тридцатилетней даты, неожиданно для себя самого отметил в фильме неброскую, почти незаметную на фоне блистательного калягинского темперамента роль. Такой эскизный набросок, проходящий на втором плане повествования. И всё-таки очень-очень важный. Более того, главный в фильме. Интересный для восприятия – сегодняшнего.
Я о Славике – молодом человеке дочери Любомудрова. Ироничная усмешка, скрещенные на груди руки, независимо поднятая курчавая голова, манера отмалчиваться в ходе разговора… Аспирантура его, видите ли, не прельщает (да уж, Сан Саныч, тоже мне карьерная лестница!), на работу устраиваться не спешит, с предложением любимой девушке тоже медлит. Да и любимой ли? Короче говоря, бесит он Любомудрова («Какой-то … неопределённый… непонятный»), поскольку равнодушен к привычным и именно что «определённым» ценностям вещного мира. Мещанский ориентир «как у людей» не по нему, равно как и дефицитный томик на книжной полке или слоник на комоде. Думается, что и красотка (в одном только купальнике!) на календаре в «номенклатурной бане» его бы тоже не заманила. И перспектива иметь, «как все», жену и любовницу не обрадовала бы. В то же время своей, личностной ценностной шкалы Славик не являет, предпочитая помалкивать да усмехаться. В итоге, как мы помним, он всё-таки делает предложение Мариночке, причём где-то за кадром, на периферии событийной канвы, назначается свадьба, под которую «не жалеющий ничего для дочери» отец занимает кругленькую сумму, втягиваясь вдобавок в аферу с покупкой авто. Свадебное торжество в последний момент расстраивается, замещаясь фиктивной церемонией с подменным женихом, и вся паутинная коммуникационная система Любомудрова разлаживается, подобно струнам арфы – придётся всё-таки его доченьке в перспективе «учить обултусов в музыкальной школе»!
А теперь главный вопрос всего фильма да и многих других картин того, предпереходного, предизломного времени: будущее неопределённого, принципиально не определяющегося молодого человека, какое оно? Эффектная расхожая цитата из кинокритики – мерседес Любомудрова мчится в девяностые, где всё дозволено. Посчитаем: в девяноста четвёртом Сан Санычу будет ровнёхонько шестьдесят, а Славику, пожалуй, не будет и тридцати! И если ему хватит ума не быть рядовым в великих уличных войнах девяностых, то он вполне благополучно, в расцвете сил, доберётся до нашего времени. И в каком-то смысле будет его героем. Сегодняшние политики, функционеры, магнаты, в том числе и теневые, это вчерашние Славики, о непроницаемость которых разбился когда-то привычный ход вещей. В этом смысле конфликт Сан Саныча с начальником (человеком, вроде бы, «новых взглядов», не желающим жить по принципу «ты мне – я тебе») неизбежно уходит во внутренний план киноистории и просто истории. Главным же становится противоборство Любомудрова с инфантильным, на первый взгляд, неприспособленным к жизни юнцом, проигранное всесильным «знатоком человеческих душ» начисто.
Роль Славика сыграл актёр трагической судьбы Игорь Нефёдов. Родился он на Волге, в Саратове, в 1960 году, в актёрской семье. Когда Игорю исполнилось тринадцать, мама отвела его к Олегу Табакову – на прослушивание. Почему сразу к Табакову? Тут всё просто. Во-первых, в ту пору Табаков набирал детскую студию из пятидесяти человек, чтобы оставить для своего курса в ГИТИСе всего девять. А во-вторых, Игорь был молочным братом Антона, старшего сына Олега Павловича, что, к слову, к профессиональной оценке мэтра отношения не имело. «Прослушаю, – сухо согласился Табаков. – Но ничего обещать не могу». Тот свой главный экзамен в жизни Игорь сдал великолепно… А потом были другие экзамены: за девятый и десятый класс – экстерном. И вот, к пятнадцати годам, юноша всецело, как и мечтал, посвящает себя Мельпомене. Пусть театральная мантия насквозь промокает от пота, пусть постоянный жестокий отбор висит дамокловым мечом – главное, что на сцене и для сцены. Девять молодых людей, успевших пройти неимоверно трудные, порой жестокие испытания, девять личностей, среди которых Игорь Нефёдов, Евгений Дворжецкий, Елена Майорова, Андрей Смоляков, Лариса Кузнецова… Необыкновенный курс. Какие сильные индивидуальности, какие трагические судьбы!
Уже на третьем курсе ГИТИСа Нефёдов снимается в фильме Никиты Михалкова «Пять вечеров», вместе с Людмилой Гурченко и Станиславом Любшиным. И сразу же – ещё несколько сильных, знаковых ролей: Беликов в «Охоте на лис» А. Миндадзе и В. Абрашитова, Володя в «Наследнице по прямой» С. Соловьёва, Николай в шедевре В. Прохорова «Серафим Полубес и другие жители земли». Помните, конечно? В далёкое село, в самый разгар благословенного среднерусского лета, приезжает из столицы искусствовед Никита Завьялов, чтобы забрать для выставки картины художника-самородка. Завьялов, человек мягкий и талантливый, смотрит на мир всё-таки как сноб – свысока. Но всё изменяется, когда он встречает девушку Дашу. Как раз в неё-то и влюблён герой Нефёдова. Влюблён не взаимно…
Взаимность. Ключевое, пожалуй, слово во взаимоотношениях со временем. Актёру было всего двадцать пять, а его имя уже значилось в Энциклопедии советского кино и его приглашали на торжественные встречи в Кремль. Ещё бы – это же сам Нефёдов, баловень судьбы, звезда, «лицо поколения». Ему и впрямь подражали – кроссовки, небрежные майки, джинсы. Пушкинские кудри. По-детски испуганное бледноватое лицо. Скрывающая какую-то загадку ироничная полуулыбка. Знаете, раньше мне казалось, что в искусстве главное то, что создано, сделано, сотворено. Конечный результат или сам процесс поиска, являемый зрителю – читателю – слушателю. А не гораздо ли важнее то, что остаётся за кадром, за текстом, за рамками холста? Нефёдов, безусловно, оставлял многое за скобками образа, владел фигурой умолчания. Зато сегодня его немногословные герои продолжают свои загадочные монологи… Закончив ГИТИС всесоюзно известным актёром, Игорь начинает работать в Центральном детском театре, имеет огромный успех («Из таких вырастают Гамлеты…» – говорит про него руководитель ЦДТ Алексей Бородин), но как только Олег Табаков открывает знаменитую впоследствии «Табакерку», Нефёдов переходит без раздумий к своему любимому учителю.
Всё начинает рушиться, когда время не отвечает Нефёдову взаимностью. Разрывает с ним отношения – раз и навсегда. Время редко прощает тех, кто смеет его перерастать… Актёра, как-то разом, перестают приглашать на съёмки картин. Игорь, будучи человеком непосредственным, сам звонит знакомым режиссёрам – Н. Михалкову, Р. Нахапетову, А. Миндадзе. «Подожди, – отвечают ему они в один голос, – всё хорошо, всё наладится, нужно только подождать, когда появится подходящая фактура». Но не в привычке Игоря ждать! Он сама энергия, он стремится быть в гуще событий. Как говорит его Володя из «Наследницы по прямой»: «Твёрдо решил – вступаю в жизнь поджарым, как борзая собака… нахрапистость, ирония, динамизм…» Да только динамизм оборачивается вдруг инерцией, а фирменный нефёдовский эпатаж – драмой. В умном и глубоком фильме Михаила Туманишвили «Авария – дочь мента» Нефёдов сыграет одну из последних своих ролей, сыграет потрясающе убедительно, однако, когда смотришь, ловишь себя на мысли, что это не его, чужое. Цинизм ему был не в пору. И куда подевалась искорка в глазах? Типажи Нефёдова всё-таки уникальны своей «независимой осанкой», как выразился Сергей Соловьёв. Да только сам актёр так и остался в чём-то большим ребёнком. И начал искать утешения в выпивке и суицидальных мыслях.
Об этом периоде в его жизни много написано и порассказано. Как начал опаздывать на репетиции в театре, как раздражал резкостью и непокорностью Табакова, прощавшего ему до поры очень многое, как не осталось и следа от прежней профессиональной дисциплинированности… Олег Павлович не выпускает Нефёдова на гастролях в Японии ни разу на сцену, снимает его с роли Адуева. Для Игоря это удар по самолюбию. Он демонстративно приходит на очередную репетицию в нетрезвом виде и окончательно разрывает отношения со своим терпеливым учителем-наставником. Да и семейная жизнь рушится, Игорь уходит из дома…. Мы не можем, не имеем права рассуждать сейчас о том, кто прав и кто виноват, не можем знать, что могло бы спасти Игоря Нефёдова и могло ли. Мы можем лишь констатировать, что талантливейший актёр, совсем ещё молодой человек, который очень много сделал для русской культуры и только, по сути, начинал жить, свёл с жизнью счёты – свои личные. Произошло это сереньким декабрьским утром 1993 года, в Москве, в подъезде дома, по лестницам которого он, смеясь, совсем ещё недавно взбегал с авоськами и корзинками в руках к жене и любимой дочери. Он безумно любил готовить и ходить на рынок за продуктами…
…Когда, как вспоминают друзья, Игоря Нефёдова хоронили, всех потрясло, что его пушкинские кудри расправились и покорно легли, как будто бы он постарел в одну минуту на двадцать лет, а иронично-озорная улыбка превратилась в гримасу боли. И всем нам больно до сих пор осознавать, что Игоря Нефёдова больше нет среди жителей Земли. Но талант его – яркий, по-весеннему яростный, непокорный – преодолел и боль, и время.
Диалог тридцатилетней давности. Спрашивает Сан Саныч. Отвечает Славик.
– А что дальше?
– Не ясно пока…
Трагически погиб Владимир Смирнов (Коля Базин из «Курьера»), не стало бесконечно талантливой и обаятельной Елены Майоровой (таланта большого, по-народному размашистого, не исчерпывающегося, конечно, критическим клише «проводница советского кино»), закатилась звезда брата капитана Немо Евгения Дворжецкого, родившегося, кстати, в Нижнем, ушёл из жизни и Игорь Нефёдов. Поколение перелома… Я вот поспешил сказать, что нефёдовские персонажи теперь много добились, продвинулись, словом. А может быть, они всё ещё прежние, неприкаянные и лишние, по-детски колючие и беззащитные – максималисты, сохранившие в себе всему наперекор что-то от пушкинской непосредственности? И ещё они молодые – независимо от возраста. Оставаясь наедине со своими микровойнами, не успевая сделать задуманное, а чаще ничего и задумывать-то не успевая, мы, случается, просто ищем глазами кого-то. Как опоры. Как самих себя – прежних. Вон тот студент-первокурсник «на галёрке», совсем ещё мальчишка, со скрещенными на груди руками, с обязательным болтающимся наушником и не менее обязательной отстранённой улыбочкой, – не видна ли в нём разве независимая нефёдовская осанка? А что, если и впрямь кто-то всё ещё да и надеется найти ответы на главные бытийные вопросы?
Странно, в оруэлловском году Нефёдов казался мне таким взрослым… Какими мы стали, вопрос не такой уж и важный. Что будет дальше – не такой уж и сложный, как ни печально. Но вот какими же мы могли быть? Какими, Игорь?..
