Вам, конечно, интересно узнать, как проходят заседания общественного совета при МВД России. Мне говорили люди, которым я верю безусловно, что как правило, это очень продуктивные мероприятия, позволяющие молниеносно решать вопросы. Важные для граждан нашей с вами несчастной страны. Но я попала на очень смешной совет; о чем и расскажу максимально неполиткорректно. Вы бы тоже так поступили.
Проходная при ГУВД – место неожиданных встреч. Турникеты подмигивают обманчиво зеленым. На стенах прибиты телефоны для внутреннего употребления. По одному из них безуспешно пытается записаться на прием к генералу Солодовникову мужчина в болоньевой куртке. Мужчина звонит, и повторяет в трубку одно: на прием, на прием, по жизненно важному вопросу. И все как-то мимо. Решаю прийти на помощь.
— Давайте, — говорю, — я вам наберу. Раз жизненно важный вопрос.
— Называй меня папаша, — обиженно отвечает мужчина и вдруг поспешно уходит в дождь, надевши на голову блеклый пакет из супермаркета магнит. На ходу успевает сообщить, что у его дома отсутствует фасад, и он живет ногами на улицу, лицом к Луне, к видимой ее стороне, и вот как раз с этим у него большие неприятности, так как Луна регулирует морские приливы, чтоб я знала. Пусть генерал разберется.
— Это осень, — скупо комментирует женщина из специального окошечка, только что диктовавшая подруге рецепт оладий из воды, соды и муки, — понабежит сейчас контингент.
Собственно заседание общественного совета устроено так: в зале для совещаний нового здания самарского ГУВД (обширный стол, белые кожаные кресла, на таких креслах хорошо круто тусовать, полицейские мундиры, плазменные экраны, вид на Волгу, председательствующий полковник) собираются члены этого самого совета. В других городах несчастной страны в час дня по Московскому времени тоже собираются члены, и все это транслируется, теперь и в интернете, и вы, читатель, тоже сможете принять удаленное участие. При желании (пока).
Время идет, репортеры местных каналов от скуки держат пари, на какой рюмке водки в этот раз неведомая мне Светка рухнет между сейфом и подоконником, и вот появляется в кадре Москва, и известный в России адвокат, председатель общественного совета докладывает повестку дня (несовершеннолетние и алкоголики). Далее министр МВД выступает по первому вопросу повестки дня — подростковой преступности: 234 000 несовершеннолетних совершили в 2014 году 59 240 преступлений. И вроде бы эти цифры последнее время становились меньше, но вот 2014 год снова зажег.
Министр справедливо говорит, что явление уходит глубоко корнями в социальную сферу, и тут не обойтись без помощи уважаемых членов общ. совета. Члены совета расправляют плечи. Готовятся выступать в прениях. Говорят хорошо выстроенными, гладкими фразами о том, что подростковая преступность – плохо, а без подростковой преступности — куда лучше. Говорят, что тематические летние лагеря отдыха дают детям необходимый потенциал для их дальнейшей непростой жизни.
Московский товарищ рассказывает, что на благотворительных началах буквально вся полиция столицы участвовал в формировании материальной базы лагеря такого-то; и разве что министр не сдал ракетку и теннисный мяч. Министра в кадре нет, но он, наверное, жалеет: а) что не сдал ракетки и б) что предоставили слово конкретно вот этому товарищу.
Все это длится, длится, а трудные подростки в это время совершают пробросы героина на зоны и крадут в торговых центрах, так они зарабатывают, или вон закинулись китайской солью и носятся по квадратным метрам или километрам улиц, а глазные яблоки у них норовят выпрыгнуть из глазниц вон.
Дают слово регионам. Регионы бодры. В Кемерово приняли законопроект, запрещающий продажу в области вообще любых слабоалкогольных коктейлей («пей ЯГУ – рожай шнягу»), закон вступит в силу с 1 января.
Еще в Кемерово есть отряды Юных Друзей Полиции, сокращенно – ЮДП, а уровень подростковой преступности на среднероссийском уровне, чем Кемерово по праву гордится. Часто звучит слово Кузбасс, и я будто бы оказываюсь на уроке географии, где Кузбасс и Донбасс — крупнейшие регионы мира по добыче каменного угля, но сейчас про Донбасс не будем, у нас подростковая преступность. В Кемеровской области проводятся акции, в том числе «Быть студентом почетно» и «Под надежным крылом», вторая вовсе не про зеленое море тайги, а посвящена и вправду важному вопросу сопровождения детей-сирот, после того, как за ними закрывается дверь интерната.
Председатель общественного совета, известный в России адвокат, спрашивает Кемерово, нет ли каких-нибудь непреодолимых проблем. Прямо так и говорит: непреодолимых. Но ничего такого, все окей в Кемерово.
Подходит к концу второй час работы общественного совета, веду хронометраж. К алкоголикам и вытрезвителям еще не приступали. Ярославская область приветствует страну с плазменного экрана; тут тоже имеются Юные Друзья Полиции, и им пошили форму, с шевронами и всем таким. Взаимодействуют с семьями: спортивные праздники и конкурсы детского рисунка.
— Я вас умоляю, — говорит модно небритый телеоператор, — где трудные подростки и где конкурс детского рисунка.
Но дальше становится еще веселее, куда там конкурсу детского рисунка среди мрачных несовершеннолетних с тоннелями в ушах — дама, член общественного совета, говорит буквально следующее:
— Как известно, — говорит она, — есть такой знаменитый роман Михаила Юрьевича Лермонтова, который называется «Герой нашего времени». И вот мы предлагаем детям подумать и творчески оформить ответ, чем отличаются наши героические полицейские от героев тех времен.
Такое вот странное заявление делает дама, и сама по себе идея сравнительного анализа Печорина и современного полицейского кажется такой богатой, что уже и делать ничего не надо. Просто принять как факт. Когда дым рассеялся, Грушницкого на дороге уже не было.
Ростов-на-Дону докладывает с приятнейшими уху южнорусскими интонациями, и наконец совет подгребает ко второму вопросу. Докладчик называет цифры: за последний год работы вытрезвители в России своеобразно обслужили 2 500 000 человек. В 2014 же году в дежурных частях побывали 194 000 человек, в медицинских профильных учреждениях – 93 000 человек. А где же еще два миллиона, спрашивает докладчик, и высказывает предположение, что два миллиона пьяных соотечественников в год совершают преступные деяния.
Первый вытрезвитель появился в Туле в 1902 году, напоминает ностальгически докладчик, и штат его состоял из фельдшера и кучера: фельдшер ждал в будочке, а кучер ездил по городу и подбирал пьяниц.
И следующие два часа жизни члены общественного совета рассуждают, нужны ли России вытрезвители, а если нужны, под чьим патронажем они должны существовать: минздрав? МВД? Или вон в Башкирии почему-то за вытрезвители отвечает минтруд.
— Не нужны никакие вытрезвители, — опять горячо высказывается оператор с бородой, — сухой закон этой стране нужен, и главврач вместо президента!
Регионы торопятся рассказать о своем вытрезвительном опыте: в Уфе есть два учреждения, 839 рублей тратится из областного бюджета за суточное пребывание там нетрезвого гражданина. В Смоленской области на базе наркологического диспансера открыли, двадцать койко-мест, охраняют ЧОПовцы. Очень жду включения Ростова. На Дону. Там, думаю, сухо, хорошо, бабье лето и шуршат листья, когда мы тут уже заливаемся дождями, а человек чаще всего просто хочет чаю, и чтобы было тепло. Как-то раз самарская правозащитница Людмила Кузьмина присутствовала на встрече с испанскими правозащитниками. Они рассаждали о судьбах стран, России и Испании: политические репрессии, режим, лагеря, железные зубы, цинга, Ванинский порт, все дела. Испанские правозащитники настаивали, что у них тоже все было очень серьезно, и испанские лагеря ничуть не менее страшны, чем русские.
— Да что ваши лагеря, — сомневалась Людмила Кузьмина, — какие ваши лагеря? Где они, к примеру, расположены?
— Обычные лагеря, — пожимали плечами испанские правозащитники, — расположены на Канарских островах.
Не дождавшись окончания заседания совета, ухожу важными коридорами главка. Бородатый оператор смотрит с завистью. Члены совета на местах – тоже.
Я — за полное прекращение спаивания нашего народа и введение сухого закона.