В ожидании пятого

Быстрее бы наступило пятое марта. Общественная лихорадка грозит принять хронические формы, для хронических форм наряду с вялотекущим патологическим процессом характерны сезонные обострения.

Утром, ровно в шесть часов сорок пять минут, я вышла из кухни в коридор и сказала мужу, недовольно протирающему свои ботинки губкой «мгновенный блеск»:

— Я вообще ни за кого не буду голосовать! Мне не нравятся кандидаты. Никого из них я не хочу видеть президентом страны! Тем более что некоторых уже видела.

Муж сделал лицо еще более недовольным, и ответил, не разгибая спины:

— По крайней мере, утро я могу провести без Путина?

— Безусловно, — я на Путине не настаивала, а дочь выкрикнула от зеркала, надеясь заглушить рев фена:

— Развлекательно шоу на радио! «Утро без Путина»! Высочайший рейтинг! Миллионы фанатов!

Захочешь, не придумаешь, что сказать нового «про Путина». Все уже сказали, все уже повторили, вот и продавец в маленьком старомодном гастрономическом магазине шутит, раскладывая нарядные упаковки пиццы, сначала раскладывает:

— Вот эта с курятиной, эта – с ветчиной и грибами, здесь – овощная, а вот эту у нас всегда берут девочки из мэрии на обед – низкокалорийная с сушеными томатами… Выбирайте по вкусу! – и вот тут начинает шутить, — все на выборы!.. Россия голосует за Путина…

Девочки из мэрии, замирающие над своим низкокалорийным обедом, обсуждают новинку сезона – с тринадцатого февраля начался прием заявлений на бесплатное приобретение земельных участков для многодетных семей. Три ребенка тоже считается.

— За первый же день девяносто восемь подготовленных пакетов документов приняли, — скажет одна. – И когда только успели?

— А чего бы не успеть-то, — ответит вторая, пожимая плечами, — это еще когда Медведев объявил, полтора года назад.

— Никакой не Медведев, — обидится первая, — это Путин в своих предвыборных программах пообещал…

— Медведев! – нахмурится вторая.

— Путин! – тонко улыбнется первая и изящно откусит крошечный кусок сушеного томата.

Подруга рассказывает о производственном совещании: собрались сотрудники, взволнованы, ожидают репрессий от грозного начальника, причины для репрессий имеются всегда. Входит грозный начальник, гнетущая тишина, проходит через обширный зал, занимает свое место, трижды звучно хлопает ладонями по столу, гулкое эхо, страх и трепет, он говорит:

— Ну и что вы думаете по поводу ролика с Чулпан?

Держит паузу. Сотрудники буквально в недоумении.

— Будем высказываться по одному, — предлагает начальник, усаживаясь в удобное кресло, кожаное и без всяких пошлых колесиков. Сотрудники настороженно переглядываются, пытаясь предугадать начальственное мнение, во избежание. К слову сказать, никому из двадцати девяти человек так и не удалось этого сделать.

Мною тоже в свое время руководил грозный начальник, бывший боевой офицер, разве что обширного зала в обиходе было, ограничивались обширным кабинетом. Совещания он по-советски называл пятиминутками, собирались в сезон — ежедневно.

Начальник был невероятно гневлив, несколько раз прикладывал к не очень успешным специалистам физическую силу. Трудно описать атмосферу, предшествующую пятиминуткам. Совершенный ужас и общее отупение, примерно так. А что все держались за такую работу — так платил он неплохо, и в редкие моменты спокойного настроя являлся хорошим руководителем, видел перспективу и все то, что полагается видеть руководителям.

Как-то раз провинилась одна из бухгалтеров, ошибочно отправив не по адресу крупную сумму, вернуть сумму на счет не представлялось возможным, деталей не помню. Смертельно испуганная, бухгалтер с утра поддерживала себя корвалолом, пионом уклоняющимся и ново-пасситом в таблетках, коллективного сбора дожидалась почти в обмороке и не дыша. Начальник появился, пару минут молчал, потом сказал незлобно:

— Я считаю, женщины и дети за базар не отвечают. Какой вот с тебя спрос. Никакого. Дура, как есть – дура.

Бухгалтерша взбодрилась и попыталась снова дышать. Начальник продолжил:

— Так что благодари бога, что родилась бабой. Но кто-то мне ответит за твой косяк. Я вот тебе на выбор предлагаю — старший менеджер Всеволод Георгиевич или работник технического центра — Степан Иванович. Реши, кто из них сначала выплатит мне уработанные тобой двести тысяч рублей, а потом будет с позором уволен. За неполное служебное соответствие.

— Но как же, — заволновалась бухгалтерша, снова забывая дышать, — причем тут эти люди? Вы же не сможете… Вы же не будете!

— Поди смогу, — отвечал уверенно начальник, — поди буду. Времени тебе — до тринадцати-ноль-ноль. Думай. Решай.

Направился к выходу. С половины пути вернулся. Все-таки не удержался и громыхнул кулаком по столу. А бухгалтерша решила — уволиться. Она знала, что с нее, как с бабы и дуры, возмещения ущерба не потребуется. Так и произошло. Через неделю на ее месте трудилась новая девушка. Пион уклоняющийся и полупустая склянка с корвалолом достались ей по наследству. Причем я уверена, что сам начальник рассказывает (если предположить, что рассказывает) эту историю по-другом: работала одна лет семь, уволил нафиг. И эта интерпретация событий справедлива по-своему, вот ведь в чем дело.

— А правда, — спросила дочь, завершив укладку волос, — что когда Путин станет президентом, у нас стипендия будет – пять тысяч рублей?

— Неправда, — сказала я.

— А если Прохоров? – интересовалась дочь, — тогда будет?

— И тогда не будет.

— Что же это, так полторы тысячи и останется?

— Так и останется, — дочь немного погрустила и убежала учиться, а я села и напечатала во вновь созданном вордовском документе: быстрее бы наступило пятое марта.