В день Победы над парком Горького летали самолеты, а над набережной – вертолеты. И тех, и других было по паре. Вертолеты несли флаги: российский полосатый и красный победы. Самолеты демонстрировали фигуры высшего пилотажа: петли, виражи, бочки, горки и пике. Люди останавливались и смотрели в небо, прикрывая глаза от солнца. Солнце сияло. Самолеты оставляли за собой белый конденсационный след. Я остановилась, несколько минут наблюдала за полетом. Вдруг испугалась, что один из самолетов сейчас рухнет вниз и прямо на голову. Хоть он мог бы упасть где-нибудь в другом месте, и даже за Волгой, что тоже, конечно, было бы очень плохо.
Мимо, истошно сигналя, промчалась колонна автомобилей. Два ведущих были украшены знаменами с корпоративной надписью «Mitsubishi Motors». Остальным знамен не хватило, но они честно давили на клаксоны. Из окон выглядывали развеселые парни и скандировали: «Весь модельный ряд в наличии! С днем Победы!».
«Гадость какая! — сказала пожилая женщина в летнем элегантном пальто, — пользуются, что праздник!». «А как же не воспользоваться! — ответил ей проходящий мимо крепкий бородач, — я вот сейчас вино брал, к обеду. Так вот товар со скидкой помечен георгиевскими ленточками». Пожилая женщина включилась в обсуждение, припомнив и рукописные надписи на задних стеклах автомобилей: на Берлин. Надписей женщина тоже не одобряла. А я видела выклеенные на ладовской «десятке» буквы «Т-34», и мне это показалось даже милым. Наверное, у меня дурной вкус.
Парк Горького полнился детьми в костюмах для выступлений и танцев. Гордые родители поправляли прически взволнованным девочкам и укрепляли шнурки малочисленным мальчикам. Мальчиков в танцах традиционно не хватает. В одиннадцать часов утра военный парад еще не кончился, и площадь Куйбышева была оцеплена. Линия оцепления снизу пролегала по улице Фрунзе. Здесь, на пересечении с улицей Красноармейской, толпилось порядочно народа. Пришли семьями, все как положено: мама, дочка, папа с мелким сыном на плечах. Это выглядело очень симпатично, многие держали букеты из гвоздик.
Бойцы оцепления выглядели тоже нарядно, в белых рубашках и парадной форме, ботинки начищены. Утирали лица одноразовыми бумажными салфетками, и урна была набита этими салфетками. Среди коренного населения выделялись многодетные семьи уроженцев из Средней Азии. Некоторые женщины в хиджабе, некоторые – простоволосые.
День выдался жарким. Пытаясь скрыться в тень, люди переходили на противоположную сторону, где размещались под стенами детской стоматологической поликлиники, рождающей у этих самых детей не лучшие воспоминания. Маленькая девочка в розовой панаме бурно расплакалась, отказываясь даже приближаться к страшному зданию. Родителям никак не удалось ее убедить в полной безопасности этого похода, пришлось оставаться на солнце, а солнце сияло. К небольшому киоску выстроилась очередь, большим спросом пользовалась минеральная вода и пиво. В урну близ милицейских позиций летели пустые бутылки, приминая салфетки.
Заняла место и принялась ожидать маму — мы договорились встретиться и вместе пойти на площадь. Нельзя было не отметить достаточно нервное настроение некоторых горожан, оказавшихся рядом, на подступах к площади Куйбышева. Женщина в соломенной шляпе раздраженно высказывала загораживающим проход милиционерам о своем праве ходить куда угодно. Рядом с ней тосковала девочка лет десяти. Минутой позже женщину в соломенной шляпе сменил мужчина в кокетливой майке-сеточке. Он размахивал детским велосипедом и требовал пропустить его с семьей, потому что он не нанимался ждать. В голосе его звучала почти что ненависть. На ожидаемый отказ постовых он отвечал грубостью, припоминая текущие события в Москве: стояния на бульварах, ночевки под памятниками. Постовые молчали, а что они могли сказать? «Не имеете права!», — кипятился мужчина, велосипед в его руках серьезно мешал соседям по толпе.
Длительно наблюдала группу творческой молодежи. Это были нормальные ребята, светлые шорты, футболки-поло, они не пили пива, не задирали прохожих. Ребята живо переговаривались: «А чего нас не пускают на площадь? Давайте прорвемся!». Вполне серьезно обсуждали детали, какие-то тактические приемы плюс рукопашный бой. Мне ужасно не хотелось разговаривать с ребятами. Я вообще не люблю разговаривать. Но они были такие симпатичные, и я вдруг придумала, что должна. Подошла ближе. Откашлялась. Сморщилась. Сказала неловко: «Ведь оцепление снимут через десять минут. Не надо трогать милиционеров!». Ребята ответили: «Мы имеем право смотреть парад! Мы должны чествовать ветеранов! Это беспредел!». Я сказала: «Но ведь всегда площадь оцепляли во время парада, ничего тут нет нового. А вас — заберут в отделение. И вы там проведете много времени. И наверняка у вас нет паспортов». «Нам не нужны паспорта в родном городе!» — сказали ребята. Смотрели на меня недружелюбно. Сочли вертикалью власти. Или горизонталью. Один дернул за ремешок сумки и спросил, много ли мне платит Путин, хватает ли на жизнь. Это был глупый вопрос, и я не стала на него отвечать. Пока мы беседовали, проход на площадь благополучно открыли. Ребята сгруппировались и немедленно пошли в другую сторону, к набережной; чествовать ветеранов передумали.
Солнце сияло, отдаленно доносилась музыка, больше марши. «И если в поход страна позовет…». Расходились участники парада в красивой форме. Участников парада фотографировали родные и близкие. Тут и мама подошла, я узнала ее издалека по черной полупрозрачной кофте с темно-красными цветами странных очертаний — то ли орхидеи, то ли розы, а то ли вообще — рыбы. Дошагали до площади. Рассмотрели несколько единиц боевой техники, поверх брони уже лениво ползали младшие школьники. В сквере раздавали солдатскую кашу, солдатский хлеб и солдатский чай. Индивидуальный предприниматель вдруг торговал пестрыми свистульками в форме певчих птиц. Каждая пела свою собственную песнь. У маленького прилавка сгрудились покупатели, вдруг каждый захотел свистать соловьем.
Пустовали трибуны трех российских цветов, несколько рядов. Девушки в жилетах с наименованием «волонтёр» разводили по домам ветеранов. Ветераны несли в руках гвоздики и тюльпаны, передвигались с трудом. Наступали родители с колясками, молодые матери несли младенцев на руках. Самостоятельно ходящие младенцы пытались потеряться, и их отлавливали. Дети – удивительные создания. Они часто отказываются радоваться тому, что им предлагается в виде удовольствия. Презрев игрушечную железную дорогу, строят ракету из венских стульев. Вот и сейчас они требовали покинуть площадь и пойти в кино, например.
Обошли площадь по кругу, смотрели по сторонам. Настроение было странное. День Победы – безусловный праздник. Но слишком расстроили такие вовсе незначительные и даже совсем не происшествия перед шеренгой оцепления. Слишком пугают ребята, внезапно обнаружившие в себе желание прорываться чрез милицейские кордоны, бес толку, без определенной цели. Цель вовсе не нужна, оказывается. Достаточно средств.
На моей памяти это был самый плохо организованный парад на День Победы. Я тоже пришел с детьми к окончанию парада в 10:45. Обычно он всегда заканчивается к 11:00 и оцепление площади снимается. На этот раз оцепление сняли в 11:30. И вот эта задержка в лишних 30 праздничных минут и вызвала такую реакцию многих людей. Настроение действительно было подпорчено. Стоя в толпе я узнал много новых характеристик как областной, так и федеральных властей. Не могу сказать что все они были положительные. Лично я не понимаю почему я с маленькими детьми должен был столько ждать на жаре. Да и потом много других ляпсусов было.