Фестиваль прессы: все, как положено

Самое неприятное, что бывает на фестивале прессы – это люди при исполнении, имеющие редакционное задание про этот самый фестиваль написать. Такие люди выделяются среди прочих коллег и праздной гуляющей публики скучливым выражением лица и раздрызганным блокнотом, из которого каждую минуту падает ручка, и, наконец, находит свою гибель под мощной ногой грандиозной дамы в кружевном платье.

— Виновата, — смеется дама. Но она так не считает.

Человек при исполнении испускает вздох, достает планшетный компьютер, айфон или телефон попроще на базе «android», разминает пальцы, ищет фактуру. Всюду музыка, разная. Много людей, промоутеры раздают воздушные шары и рекламные проспекты. Моросит дождь.

— Каша, каша! – кричат две маленькие девочки, прелестно одетые, тонкие косички цветы ангельских крыльев, — мама, там солдатская каша и хлеб!

Девочки хватают за обе руки маму, с силой волокут ее в направлении походной кухни, близ площадки «Самарской Газеты», где змеится очередь, заворачиваясь басовым ключом. Человек при исполнении зачем-то плетется следом, уныло фотографируется на фоне камня, уныло получает фотографию испещренную логотипами издания, и напряженно думает, что бы ему про это все написать. «Раздают косынки с символикой, — набирает он с опечатками, — опрашивают по поводу памятника юн. ток.». Юн. ток. – это юные токари, дети войны и вот «Самарская Газета» выбирает место для памятника. Косынки — бело-голубые. Работницы газеты повязывают их на волосы и становятся похожи на юных токарей. Громкая музыка, отовсюду разная.

Человек при исполнении слоняется среди бойких детей в костюмах для танцев. Некоторые костюмы не поддаются идентификации: кого представляет этот мальчик во всем желтом и зеленой шапочке с гроздью помпонов? Не может же это быть початок кукурузы, пожираемый тлей?

Как намагниченный, человек при исполнении преследует мальчика в маске кукурузного початка, нашаривая в голове хоть какую мысль по поводу детских ансамблей песни и сезонных овощей. Ничего кроме скабрезного «не ходите, девки, замуж за Ивана Кузина» в голову не приходит. Удачно замаскированный под пень динамик изрыгает латиноамериканскую народную песнь. Вокруг парами танцуют кукурузные початки, их много, и это довольно неприятно. Глаз отдыхает на девушке в платье книги на французском языке, девушка приветливо машет руками и приглашает получать образование за рубежом. За ее спиной оформлен соответствующий стенд.

— Франция, Англия! – манит девушка.

— Ну, не знаю, — думает человек при исполнении вслух, — если Франция, так дети бы пускай трюфели изображали. Для достоверности.

«Двадцать лет журналистскому образованию в Самаре!», — ликует профильный ВУЗ. Здесь тоже косынки, лимонно-желтые. С кафедрой журналистики дружит общественная организация детей-инвалидов «Парус надежды». Человек при исполнении останавливается и смотрит на подготовку номера художественной самодеятельности: в центр выкатывают инвалидную коляску с очень нарядной девочкой в лиловом платье. Легкие ее волосы уложены продуманными волнами, щеки горят от волнения. Девочке протягивают микрофон, звучит минусовка песни «Маленькая страна».

— Не волнуйся и помни, ты у нас умница! Ты у нас красавица, — говорит девочке женщина с усталым бледным лицом.

Девочка начинает петь. Есть за горами за лесами маленькая страна. Там звери с добрыми глазами, там жизнь любви полна. Там чудо-озеро искрится, там зла и горя нет. Там во дворце живет жар-птица и людям дарит свет.

Перед девочкиной коляской две худые малышки размахивают синим и полупрозрачным куском материи, изображая чудо-озеро, мечту и жар-птицу, способную совершать чудеса. Человек при исполнении зашмыгает носом. Сильно похлопает девочке в лиловом, красавице и умнице. Малодушно сбежит. Человек при исполнении слаб, как и любой другой.

«Волжская коммуна» занимает традиционно большой шатер, на сцене пляшут люди в русских как бы народных костюмах. Вообще, эти танцоры в сарафанах и кокошниках перемещаются по парку и пляшут то здесь, то там, по требованию. Отработали «русскую» у Волжской коммуны, идут к Самарскому дому дружбы народов, где быстро преобразуются в киргизов, приодев островерхие шапки. Гораздо привлекательнее выглядят девушки в кожаных черных микро-шортах и колготках-сеточках. Девушки переговариваются у площадки телекомпании ТЕРРА:

— И тогда я ему сказала: если ты сейчас же эту курицу не доешь, я собираюсь и еду к Федору.

— А он?

— Не доел.

— А ты?

— Ну, а что я? Пришлось ехать к Федору.

Человек при исполнении облегченно хихикает. Внезапно вокруг все приходит в движение, телеоператоры спешат, фотокорреспонденты с камерами, все стремятся настичь мэра, оказывается. Оказывается, мэр посетил и говорит речь. Рядом пристроилась председатель союза журналистов и тоже говорит речь. Буквально человек при исполнении не знает, кого и слушать в данный момент, что именно зафиксировать, какой культурологический аспект. Мечется, как курица с отрубленной головой, почти кудахчет. Получает от декорированного древним воином мужчины пенопластовой саблей по голове.

— Поберегись! – ничуть не извиняется древний воин. Его сопровождает красноармеец с винтовкой. Возможно, Мосина. – Освободи дорогу!

Идут к «Волжской коммуне», где реконструируют ратные подвиги, прыгая по асфальту со щитами, булавами и другими атрибутами, винтовка Мосина явно выбивается из логического ряда. И музыка, музыка! И викторины, викторины! Сколько, к примеру, метров насчитывает высота здания городского железнодорожного вокзала? Правильно, ровно сто, участница в оранжевой курточке получает приз – подшивку газеты за прошлый год, ура!

Человек при исполнении не очень понимает, куда уместнее себя пристроить. Он бы предпочел валяться на склоне поверх скошенной травы и пить пиво, замаскированное газетой «Тюрьма и воля». Или бы он предпочел пойти в палатку к коллегам и посплетничать о главных редакторах, чей главный редактор страннее. Человеку навстречу выбегает мелкая толстая собачка породы чихуахуа, более всего напоминающая полкило краковской ветчины на ножках-сосисках. Собачка тоненько лает и наскакивает на компактный стенд «Социальной газеты», приютивший двух представителей. Представители меланхолично отодвигают нахальную собачку ногой, но без страсти. Социальная работа, она быстро ограничивает круг интересов своих адептов.

Радио «Маяк»: фокстрот «Рио-Рита», несколько плясуний в красно-черных летящих юбках, человек при исполнении ставит указательные пальцы на виски и командует себе немедленно придумать ловкую подачу материала.

— А она мне и говорит! – визгливо выкрикивают за спиной, — говорит, такая: вы, девушка, не подходите для этой работы, потому что мы ищем, в первую очередь, обладателей приятного, мелодичного голоса! Ну не сволочь?!

— Пуговицы – это мои враги, — еще кто-то там, — один раз я вела репортаж в расстегнутой рубашке.

— Ты на награждения останешься? Я вот принципиально не остаюсь. Они меня не награждают, а я не остаюсь.

— Хочу на танк, папа! Приехал танк! Хочу на танк!

Подвижный ребенок спотыкается о ту самую собачку в форме краковской колбасы, собачка давится пронзительным лаем, точно начинающий сноб — аршином. В дикой схватке сталкиваются характеры ребенкиного папы и собачкиной хозяйки. Ребенок продолжает оглушительно хотеть на танк. Собачка визжит.

Человек при исполнении обнаруживает танк первым. Танк оказывается бронетранспортером, он украшает территорию, арендованную ГУФСИН. Ведется торговля хлебом, выпеченным в таком-то исправительном учреждении, и рубашками, пошитыми в другом исправительном учреждении. Рубашки, что характерно, в клетку.

Человек при исполнении мучительно соображает, нужна ли ему фраза одного из военнослужащих: «Сам-то я из Черноземья», произнесенная с тоской. Хорошо бы человеку сейчас временно отказаться от исполнения, приобрести исправительный пирожок с вишней, переговорив со статной продавщицей: продавщица рассказывает историю своей жизни с перерывами на вручение сдачи, и покупатели зачарованно слушают о приватизации комнаты в общежитии, сочувственно цокая языком. Пусть и человек поцокает языком, пусть посмотрит вокруг взглядом живым и увидит, наконец, как коллеги вокруг знатно отмечают профессиональный праздник, отмечают гордо, с любовью, преданностью, отвращением и досадой – все, как положено.

5 thoughts on “Фестиваль прессы: все, как положено”

  1. прочел только из-за автора. и никогда не понимал, кто же читает отчеты с этих фестивалей прессы? неуждели они пишутся для читателей и их волнуют?

    Ответить
    • Это же был пятый и юбилейный фестиваль! Со всех сторон юбилейный, ведь союзу журналистов пятьдесят пять лет! Я получила большое удовольствие от присутствия. Но что разочаровала, так это какофония звуков. Прав автор: всюду музыка. Это утомительно.

      Ответить
  2. Ну про "Коммуну" положим автор загнул. Или в теме не разобрался как следует. У "ВК" выступали мордовские бабушки, и в киргизских им никак не преобразиться, хотя бы из-за разреза глаз. А еще потому, что киргизы из дома дружбы народов им бы этого никогда не позволили сделать ))) Во-вторых, какие на хер подшивки в подарок? Пусть Наталья Апрелева позвонит мне, и скажет, где она видела это. Если у нее есть доказательство — я прилюдно станцую джигу-дрыгу на том самом шпиле ДЖ-вокзала. Не пишете откровенной белеберды. Ты, Илья, сам можешь представить, сколько весит ВК-шная подшивка за год? И кому в голову вообще может прийти мысль дарить ее гостям площадки? Бред. После того, как это прочел, в остальное тоже верится с трудом. Высосанная из пальца статья.

    Ответить

Leave a Comment

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.