Как мне нравятся эти самарцы, изображающие из себя бедуинов и группирующиеся по интересам в мокрых банданах! Интересы уже второй месяц неизменны. Разговоры в любом случае сворачивают на погоду и аномальное лето, это так мило, даже как-то по-английски.
«Мисс Марпл, как вы находите текущее повышение среднесуточных температур до плюс тридцати пяти градусов по Цельсию?»
«Ах, доктор Группер, куда только катится этот мир, вот о чем я спрашиваю каждый вечер Создателя!..»
Кругом то ли конец света, то ли метеорологическое оружие, москвичи учатся дышать оксидами серы, пора тренироваться и нам, по-видимому. Несколько уже дней вечерами наблюдаю теряющуюся в тумане бедную Заволгу. Заповедник собираются тушить и тушат итальянцами на желтых самолетах. Туман официально объявляют «мглой». Личная мать из деревни Подгоры передает: ночью выгорел ближний к горам лес и какие-то луга. Она говорит тревожно в трубке: скирды сена, мне представляются лиловые пасторальные картинки с малолетними свинарками и пастушками, а из окна сильно уже пахнет гарью.
Вчера на лестнице меня останавливает соседка Л., очень шикарная, пугливо выглядывая из-под солнечных очков, любезно предлагает приходить и дышать под кондиционером, у камина. Камин, конечно, не при чем, просто соседская комната ранее являлась частью оригинальной планировки доходного дома купца Журавлева и включала в себя чудный камин с изразцами. Соседка Л. давно взяла себе за правило ни с кем не здороваться, объясняя это кратко: «Муж не разрешает», а тут вдруг неожиданное приглашение на кондиционер. Я в испуге отказываюсь, теперь сожалею — учитывая изразцы.
В маршрутке неизвестная женщина снимает бейсболку, изрядно наполняет ее водой, надевает на голову и объясняет всем присутствующим, что это – лучший способ бороться с жарой, мокрая голова. Женщина напротив немного спорит, показывая замотанные бинтами запястья – надо руки охлаждать, говорит она, руки – тогда и всему организму прохладно…
В диалог вступает мужчина в распахнутой рубашке: а я вот с вентилятором одну штуку придумал, горделиво говорит он. Надо в сторону вентилятора постоянно водой из пульверизатора брызгать, тогда влажность и легче дышать.
Общие невзгоды, одинаково понятные всем, сближают невероятно.
Например, когда в 1998 гарант Конституции лег на рельсы, случился «черный вторник» и все подорожало в шесть-десять раз, я вела крайне интересную жизнь. Мы бесконечно перезванивались с приятелями, чтобы обменяться сведениями о местах, где есть туалетная бумага и стиральный порошок по прежним ценам. Чуть позже я нашла на антресолях в съемной квартире килограмма два старинной гречневой крупы, ссохшейся в единое целое, и мы поровну разделили ее с двумя подругами.
И все в тот период как-то лучше любили друг друга.
Уж страна такая – Россия, ей необходима национальная идея, но хорошая, правильная. Свиной грипп вот совершенно не подходит. Аномальное лето, метеорологическое оружие и суровая зима – подходят.
Или вот вспоминается мне мифический взрыв на Балаковской АЭС близ Саратова. Несколько лет назад. Был прекрасный осенний день, полный моросящего дождя и запаха листьев, расплющенных по холодной земле. Я торчала в офисе и шастала по интернету, что и позволило посеять небольшую панику в рядах сослуживцев. Разумеется, официальная информация полностью опровергала панические слухи о ядерных облаках, затянувших небо над Волгой. Разумеется, официальной информации никто не верил. Девочки звонили детям и строго велели не выходить на улицу. Мальчики никому не звонили и вспоминали этапы ядерного взрыва. Световое поражение, ударная волна. Очень сложно вот так, на ровном месте придумать алгоритм действий в чрезвычайной ситуации с атомными взрывами. Рубленые профили спокойного населения с плакатов по гражданской обороне, упорядоченно садящегося в автобусы. Куда они могли уехать, куда? Откуда-то вспомнилось, что надо пить йод. Шесть-восемь капель в стакане воды. Закупила десять пузырьков йода и пачек восемь дорогостоящего йодомарина. В аптеках выстраивались длиннейшие очереди, но все друг друга жалели и делились секретами выживания в ядерную зиму. Больше всех повезло тем, кто получал медицинские журналы по подписке. Они знали немного больше о медицине вообще.
И еще: случай псевдовзрыва очень хорош для создания героической истории. Из серии «я один против мира». А такие истории должны быть у каждого. И они есть. Для того чтобы о них поведать миру, существует множество причин. Например, немного самоутвердиться в новом обществе. Продемонстрировать личную отвагу, самообладание, способность быстро принимать правильные решения, не терять юмора. Держать удар. А иногда очень хорошо и правильно не отыскивать причин. А просто поведать.
У нас в семье живет легенда про бабушку, женщину с непростым, в общем-то, характером, которая перенесла тяжелую операцию, и вот мы первый раз пришли ее навестить после реанимации. Стоим с родителями у постели больной, вздыхаем горестно, бабушка ужасно осунулась и похожа на тень от самой себя и произносит недовольно:
— Надеюсь, кто-нибудь догадался принести мне пинцет для бровей и карандаш для глаз?
Подругин дедушка, носивший в себе с войны несколько осколков, лежал буквально на смертном одре, вокруг проливали слезы любящие родственники со стаканами воды, все как положено. И вдруг он с огромным усилием, но ясным голосом говорит:
— Умру — не хоронить, сжигать. Урну потом потрясти. Не гремит — не я…
А чудесные истории побед, вырванных из рук поражения! Нестандартные стратегические планы, позволившие взять ситуацию под контроль. Все эти жюль-верновские примочки для необитаемого острова, штирлицевские логические измышления и бесстрашие Красной Шапочки.
В возрасте семнадцати лет я заблудилась в городе Варшаве. Ни денег, ни документов. Несмотря на бесспорное родство славян, никто не соглашался со мной разговаривать по-русски. Сначала я расстроилась. Потом присела на бордюр, потом встала, потом стала спрашивать по-немецки, прикидываясь шаловливой фройляйн: ентшульдиген зи мир битте… Дорогу мне показали, угостили мороженым и даже отвезли на такси. Вот и пойми этих поляков, скрежетала я всю дорогу зубами, жгли их, понимаешь, жгли…
У каждого, у каждого. Случай, как он бежал с больным и уже довольно увесистым ребенком пять километров до ближайшей больницы в грозу. Случай спасения на водах посторонней подвыпившей блондинки с массивной грудью и разверстым в крике мокрым ртом. Случай обретения новой работы посреди дефолтов, кризисов и мирных вроде бы будней нашей страны. Случай выживания — для симметрии — в чужой стране, волшебное освоение иностранных языков за полгода, покорение Америки и взятый в плен Париж. И так далее.
Это я всё к чему? Это я для нас, кто сейчас в дыму, жаре, в мокрых платьях, респираторах, с замороженными бутылками минеральной воды в локтевых сгибах, с валидолом и нитроглицерином наготове, с открытым рабочим документом в мониторе, клиентами в очереди, пациентами на приеме, позитивными новостями в телевизоре, а про рынду всем уже надоело.
Это я к тому, что нет ничего лучше для рядового россиянина, чем стихийное бедствие. Оно позволяет ему не только героически выживать в формате «один против мира», но и чувствовать удивительное единение со своей страной, переполняться внутренним достоинством и значимостью.
Давно понятно, что России для подъема экономики необходимо хорошая Мировая война.