Один из немногих самарских художников, занимающихся видеоартом, приглашаемый на зарубежные фестивали, в сентябре выставил свои работы на Московской биеннале в рамках экспозиции «Ничего подобного».
А на малой родине у Елагина с 3 по 13 октября прошла первая масштабная персональная выставка «Без живописи. Digital art», закрывшая сезон в «Арт-центре».
— У вас есть художественное образование?
— Скажу так, у меня нет «корочки» о таком образовании. Картину в технике «холст, масло» я не могу нарисовать. Если я возьму кисть, то получится нечто нереальное…(Смеется.) Пока меня к этому не тянет.
Я не ощущаю, что это будет удачно. А образование… просто смотрел много фильмов об истории искусства, собирал различную информацию о видеоарте, читал литературу.
— А по основному образованию вы кто?
— Инженер железнодорожных путей сообщения.
— В последнее время вы несколько раз участвовали в столичных художественных выставках. Стоял выбор – уехать в Москву или остаться?
— Да выбор всегда стоит, но решается этот вопрос очень просто: куча дел! Я знаю, что я буду делать через месяц, через два или три. У меня в Самаре распланировано множество дел. К тому же чувствую, что сейчас мне больше интересно заниматься теми вещами, которыми я занимаюсь тут.
— Зачем вам вообще нужна персональная выставка?
— Это больше инструмент, а не самоцель. Мне нужно понять, что происходит. Когда я получаю какие-то фидбэки от незнакомых людей, то получаю дозу отстраненности, чтобы освежить свой взгляд на то, чем занимаюсь.
— Живописец может продать картину или, если концептуалист, на худой конец, выбить грант на инсталляцию. Как выжить видеохудожнику? Тем более в России…
— Я бы даже расширил вопрос – как существовать художнику в цифровом пространстве сегодня? Когда делаешь картинку и публикуешь ее в Интернете, то фактически ты делаешь общедоступным оригинал. Ну, может, качество немножко похуже. И априори даришь свою работу всем. Любой может сохранить себе на компьютер.
— Жаба душит?
— Ну, душит порой. Когда нет денег…(Смеется.) Но сейчас у меня с этим все нормально. А зарабатывать приходится своими знаниями и навыками, которые приобретаются, когда занимаешься искусством, связанным с цифровыми медиа: звукорежиссура, видео, монтаж, инсталляция звукового оборудования. А сами «картинки» я не продаю. Тем более меня интересует перспектива создания нового, а не продажа уже сделанного. Работа у меня не сказать, чтобы тяжелая, к тому же позволила приобрести нужное для арт-штудий оборудование, которое использую не в ущерб своему психологическому здоровью: я не снимаю свадьбы, не работаю ди-джеем на корпоративах. Слава богу, я от этого свободен и могу отказаться.
И в итоге зарабатываю теми знаниями, что получены в процессе художественных практик.
— А вообще в России есть рынок видео-арта? Он реален, его можно пощупать руками?
— Да, щупал… (Смеется.) У нас с Владимиром Логутовым была совместная работа Nosignal – видеоинсталляция, которая сразу же была продана. Мы показывали ее в киноклубе «Кадр».
— Кто-то из местных?
— Да нет, конечно. Самарцы не покупают даже предметное современное искусство: картины, инсталляции и скульптуры. А что уж говорить о таких вещах, как видео.
— Тогда зачем заниматься таким искусством – только для славы и честолюбия?
— Ох… я бы связал тут много критериев в одно такое понятие, как «художественная необходимость» – это то, от чего ты чувствуешь вкус жизни. Когда твоя работа начинает существовать своим собственным бытием. Когда тебе кто-то рассказывает, что видел ее где-то далеко, где сам еще не был и даже не думал, что смогу там побывать. Например, мое видео ProgramFails попало на бразильский фестиваль искусств цифрового искусства в Сан-Паоло. Организаторы были даже готовы оплатить дорогу, но я не мог все бросить здесь – слишком много обязательств меня связывало по работе. Ну, может, все к лучшему, я не переживаю, что не поехал.
— Сейчас мода на интерактив в искусстве – какие недавно проекты были в таком ключе?
— В августе в галерее «Виктория» я представил свою работу «Мое новое видео» – на постаменте лежала пачка из трех тысяч визиток с напечатанной строкой – ссылка из полусотни знаков на ролик в YouTube.
А родилось все так. Меня все время встречают знакомые и спрашивают про последние работы, а тут раз, я даю визитку с ссылкой – на, пожалуйста, посмотри. И получается, зритель, чтобы увидеть мое произведение, осуществляет некое преодоление: ведь нужно же набрать латиницей очень длинную строчку бессвязного текста. На удивление многие поддались на провокацию, у видео уже около тысячи просмотров.
— А делаете откровенно провокационные работы?
— Недавно сделал микровыставку в столичной галерее «Светлана», которую организовала переехавшая из Самары в Москву художница Света Шуваева. Вся галерея – это, собственно, большой шкаф в ее квартире. На моей презентации была такая работа: зритель садился в шкафу на стул перед монитором и веб-камерой и видел свое лицо, а на заднем фоне появлялась моя картина. Когда человек оборачивался, то ничего не мог увидеть, изображение было подмонтированно на экране, но каждый пытался так изогнуть шею, чтобы одновременно увидеть и монитор и якобы существующее изображение позади – было нереально смешно.
— Как часто участвуешь в фестивалях и конкурсах?
— На самом деле редко. Ну, что это за собой влечет? Там все слишком виртуальное, я не вижу там какого-то реального движения. А мне важна живая реакция зрителя, рефлексия по поводу того, что я делаю. Хотя, конечно, у меня есть аккаунты на фестивальных сайтах, раз в несколько месяцев подаю заявки. Ну, что-то где-то показывают, но для меня это не главное. Важнее, что если работа попадает на какой-то фестиваль, то там хотят видеть именно меня, а не просто я являюсь материалом и дополнением к общей программе. Важно отношение организаторов к художникам. В России с данным аспектом все очень сложно, поэтому стараюсь не участвовать в отечественных мероприятиях или присутствовать там по минимуму.
— Такое отношение разве не есть проявление болезненного честолюбия?
— Да, и когда я чувствую такое, то беру себя в руки и посылаю свои работы…(Смеется.)
