14 июля самарская, довольно удаленная от Парижа общественность вдруг вспомнила, что пора отпраздновать день взятия Бастилии, и развернула интернациональные гулянья, раз уже такое дело. На главной улице города каждый желающий мог получить на лицо рисунок (французский флаг и российский флаг), а в руки — воздушный шар (красный, белый или синий, по выбору).Это, помимо Бастилии, знаменовало русско-французскую дружбу, а еще очень удачно, что цвета флагов совпадали до единого.
Нежные щеки двух старших дочерей Федора К. триклорно полосатились, а младшая дочь, вне имеющихся договоренностей, затребовала себе неожиданно Финиста-ясного сокола. Художник по лицам опечалился – он прочно забыл Финиста, а из хищных птиц был знаком только с сипом белоголовым, падальщиком. На предложение получить в качестве нательного рисунка сипа белоголового младшая дочь Федора К. ответила отказом и бурно зарыдала. Теща Федора К., бравая женщина с пышными усами цвета пшеницы, пыталась убедить внучку в привлекательности белоголовых сипов, но тщетно. Ребенок визжал, как резаный, и вот к теще Федора К. уже радостно спешил наряд полиции, поигрывая дубинками.
«Сержант, подите прочь! — роскошно сказала теща Федора К., — у меня дочь рожает в роддоме!». И замахнулась на наряд сумкой. В сумке болтался хлеб-кирпич и жестяная банка с зеленым горошком, серьезное орудие в жизненной борьбе.
В тот момент, когда жена Федора К. рожала четвертого ребенка, теща сражалась с нарядом полиции, Федор был занят разрешением не менее важного вопроса, точно так же касающегося жизни и смерти. Он разговаривал с ассистенткой профессора Гадова, и твердо придерживал ее локоть правой ладонью, стиснутой перчаткой в латексном рукопожатии.
«Анжела, — голос Федора К. рокотал, взлетая к середине фразы и плавно опускаясь вниз, — опомнись! Твоя поддержка для меня бесценна! Именно благодаря тебе я до сих пор нахожу в себе силы дышать снова и снова, просыпаясь утром».
Вот это «дышать снова и снова» Федора К. в результате смутило, ибо сказано было скверно и несколько роняло его авторитет как оратора. Надо было исправлять положение, и Федор перешел на шепот, ему всегда удавался шепот, в шепоте Федора не было плебейского свиста, а только сумрак и тайна.
«Заклинаю тебя, — шелестел Федор К., — прошу тебя, давай вернемся к этому разговору через полгода. Пусть окрепнут мои невинные малютки, пусть завершится сложный этап грудного вскармливания… Пусть будут произнесены первые слова, сделаны первые несмелые шаги!.. И тогда, о тогда!..».
«Позволь, Федор, — сказала Анжела низко и густо, высвободив локоть, — какие, к чертям, первые шаги? Твой очередной младенец еще и не родился толком! Кстати, какого он снова пола?».
«Не знаю, — махнул рукой многодетный отец, стаскивая перчатки, — вроде бы не мальчик. И потом! Этот не считается, это не лично мой ребенок. Жена от Борьки Гамлетова забеременела, он ее на экскурсию по ЦПКиО прошлой осенью водил пару раз».
К слову сказать, Федор здесь слукавил, причем довольно серьезно. Борька Гамлетов никогда не водил экскурсий по ЦПКиО, а напротив, служил оператором в службе такси, принимал заявки, сильно смущаясь такой немужественной профессии. На этой почве у него сформировался комплекс неполноценности, выражавшийся в желании покорить как можно больше женщин, в идеале — всех. Для покорения всех женщин Борька Гамлетов использовал разные способы: притворялся инвалидом, играл на аккордеоне, пускал мыльные пузыри изо рта, пародировал видного политического деятеля Хавьера Переса де Куэльяра, а также водил экскурсии по разным неожиданным местам. В частности, нападал на дам близ центрального входа в парк культуры и отдыха, обещая им небо в алмазах уже через половину часа. И в этом отношении Борька не обманывал, небо предоставлял. Иногда алмазов случалось меньше, иногда – больше.
«Ну ладно тогда, — успокоилась Анжела, — а остальные за полгода разберутся с шагами? Наладят альтернативное питание?».
Перчатки увядали на полу, напоминая о бренности бытия.
«Я клянусь тебе, — поклялся Федор К., разоряя одежды Анжелы и свои тоже, — моя б-б-богиня!».
Любовь своею пенной волной накрыла их пухлые обнаженные тела, у Анжелы справа выделялся лиловый шов от аппендицита, а Федор молодец, хирургическим вмешательствам не подвергался.
Теща Федора К. закончила день взятия Бастилии в полицейском участке, удачно отстоявши свою личную свободу и независимость, и вдобавок ко всему заполучив серьезного поклонника, милицейского пенсионера Архипова. Архипов, хоть и пенсионер, но прекрасно уговорил младшую дочь Федора К. перестать орать, изобразив девочке на обеих руках клешни Человека-паука. Смеркалось.
Жена Федора К. сжимала и сжимала в кулаках железные поручни специального кресла, дыхание ее было согласно правилам поверхностным и частым, вокруг ее бедер стояли две приземистые акушерки в масках и чепцах — головка нового ребенка пока неясного пола уже вошла в родовые пути. А где-то пил водку Борька Гамлетов, ему было, кажется, хуже всех.
А Бастилию взяли.