Кто хоть чуть знаком с политической историей России 19 века, сразу же поймёт, что означает в нашем историческом контексте глагол «поумнеть». Именно «поумневшими» принято было называть одумавшихся бунтарей, повернувших к центру революционеров, притихших обывателей, ушедших, так сказать, во внутреннюю оппозицию интеллигентов. «Мы теперь поумнели, – признаётся один из литературных героев конца девятнадцатого, рассказывая вернувшемуся из пятнадцатилетней ссылки политическому о новых реалиях, – мы теперь т-с-с-с!»
Валерия Новодворская так и не поумнела. Она была образованнейшим человеком, парадоксальным мыслителем, натурой не только рисковой, но и цельной. Если были в её жизни трудности, то уж точно от ума. Но она не поумнела. Мы как-то уже отвыкли от цельных личностей, всё больше какие-то попрыгунчики-хамелеоны, держащие нос по ветру. Приспособление и приспособленчество, комформизм, по-иному говоря, – вот в чём, может быть, наше сегодняшнее постоянство заключается. Валерия Ильинична не менялась на угоду кому-то или чему-то. Ротапринт антисоветских брошюр она не променяла бы ни на какие, даже самые респектабельные переплёты, и маска «борца с режимом», «вечного оппозиционера», «прозападника» и «ярого натовца» срослась с её политическим образом совершенно.
Но только вот вопрос: какое слово, главное, ключевое, заветное соотносится более всего с фигурой Валерии Новодворской? Непримиримость? Наверное. Радикальность? Возможно. Эпатаж? Отчасти. Но это не всё, только внешняя оболочка. Я бы подобрал другое слово – гуманность. Чаадаев, пишущий про царь-колокол, который не звонит, и про царь-пушку, которая не стреляет, Полежаев, попавший под каток имперской военной машины, Вера Засулич, идущая по Гороховой к департаменту, где должен появиться Трепов, – всё это личности, стоящие в одном ряду с Новодворской. Она могла быть неудобной, нестерпимой, как зубная боль для государевых мужей, уж точно лишней, превращённой в живую пародию, идущей по политическому полю в шутовском колпаке… Какой угодно ещё, но только не циничной. Цинизм расчёта, въевшийся, кажется, даже в визитки многих наших политиков, Валерии Ильиничне был неведом. Да, она жёстко, порою жестоко критиковала родную страну, но только от любви, от «жалости неисцелимой» к простым людям, в ней живущим.
Когда задумываешься о судьбе Валерии Новодворской, невольно приходишь к выводу, что участь женщины-политика в России зачастую трагична. Например, Галина Старовойтова. Личность глубокая, целеустремлённая, но так и не успевшая реализоваться, не востребованная в той мере, в какой могла бы. Или Ирина Хакамада, ушедшая, по существу, во внутреннюю эмиграцию особой бизнес-формы. Ушедшая вынужденно, конечно. И вот я вдруг подумал: а здорово было бы увидеть день, когда Россия дорастёт до того, чтобы её президентом стала женщина. Скажете, утопия? Что ж, образ Валерии Новодворской в каком-то смысле был действительно утопическим. То есть – небывалым. Она имела мужество не соглашаться с жизнью, она боялась, кажется, только страха.
Валерия Новодворская пронеслась по российскому небосклону, как комета. Яркая, большая, неповторимая. В чём-то бездумная. В чём-то бессмысленно-напрасная. Но ведь ещё Шенгели писал про волшебный китайский шар, который прекрасен тем, «что не нужен он никому». Валерия Ильинична многого не знала и недопонимала, во многом ошибалась, а уж заблуждалась – едва ли не во всём. Зато мы всё знаем и ни в чём не сомневаемся, и можем как по писанному рассказать про издержки нонконформизма, про неизбежный крах младореформаторов, про историческую объективность, про положительные стороны преемственности власти… Ведь мы с вами такие просвещённые, цивилизованные и, главное, ум-ны-е!
