АД РЯДОМ

Девочка Люба окончила профессионально-педагогический колледж, а сейчас учится на художника в СГАКИ, подрабатывает фотографом в журнале и ведет занятия по рисованию в школе. Готовит персональную фотовыставку. Плетет гобелены и рисует портреты акварелью. А еще она никогда не приглашает к себе в гости. Почему?

— Скажи, почему ты никого не зовешь к себе в гости?

— Стесняюсь. Да и сосед у нас болел открытым туберкулезом, там дети еще у него бегали. На днях умер. Стесняюсь замка этого. Вокруг мусор, грязь, средневековье. Чтобы помои из неубирающихся помоек не стекались в дом, скоро будем рыть ров.

— То есть как в средневековье — нужды справляли с балкона?

— Да, балкон есть (смеется), с него помои раньше выливали. Такие кратеры зимой были красивые.

— У вас коммунальная квартира?

— По идее да. Дом наш двухэтажный (114 по Южному проезду), построен еще немцами, а потом, говорят, после войны туда сгоняли чувашей. Поэтому этот район называют Чуваши. Общий коридор, и по комнате у каждой семьи.

У многодетной семьи в другом крыле пять детей — тоже одна комната. Недавно забирали ребенка в детский дом, но вернули потом.

А другая соседка, тетя Таня «Шмонька», она коротышка, маленького роста, несколько лет назад выбросила новорожденного ребенка в сельский туалет. Говорят, там его и родила. Не знаю, что она делала с пуповиной. Но младшего просто дома рожала. Вообще очень много детей у нас в доме

— Шмонька?

— У нас там у всех прозвища. Светка «Узбучка» — сидит сейчас за убийство бабки. Педофил был. Коля-дурачок. Он тоже умер уже. Когда я была маленькая, он был геем. Потом зоофилом. Собачку Тяпу любил очень. Лохматая такая была, вся в колтунах. Блох было много очень. Когда напивался, за всеми с кирпичом бегал. Рогалиха с Мотыгой еще живут. Тоже детей рожали. Одного или двух. Один сейчас остался. В детстве от них вшей ловить приходилось.

— А ты про них рассказывать вот так не боишься?

— А им там все равно. Хотя, наверное, неправильно так про людей говорить. Но это же правда.

— Страшно.

— Да мне кажется, многие так живут. Недавно горел соседний дом. Но там не живет никто.

— И у вас мог загореться?

— Нет, у нас не мог.

У нас мокро все. Помои выливают прямо на пол. Вокруг водоем. Полы гниют. Не сгорит. Сам развалится. Недавно неаккуратно наступили на порог — обвалился дверной проем. Зимой вот следующей, скорее всего, батареи замерзнут и лопнут. Все дерево гниет — соседи если стирают — воду на пол льют. Уже стена лопнула и скоро обвалится. А если трубу прорвет где — оттуда вода черная льется. И не перекроешь никак — крана нет. Был какой-то кран в колодце, но его засыпали. Дом осел. Счетчики искрят. Видно прямо, как электричество идет.

Пожар сначала был в 112 доме, а на следующий день сгорел и туалет. Не знаю, куда теперь ходить будут. В подъезде на пол уже справляют нужду.

— А вы в ЖЭУ обращались?

— А смысл? Тетки ходят, про ветхое жилье подписи собирают. Подписываем, конечно. Зимой нужно было убрать снег с крыши, ЖЭУ не хотело оплачивать рабочим это. Они ходили по квартирам, собирали подписи, чтобы оплатили. Это прошлой зимой. А этой зимой они просто поздно счистили.

— Поздно?

— Ну когда зима кончилась, тогда и счистили. Соседка сверху, она самая продвинутая — в Москву ездит вещи покупает, даже она приватизировать квартиру не смогла. Вообще мне там нравится. Если бы соседей плохих не было и дом не разваливался. Раз в год мы с сестрой смотрим на потолок. Чаще страшно. Там трещины большие — дом оседает.

— Грибок, наверное, из-за влажности?

— Нет, у нас нет.

У соседей потеки есть на стенах, но я не знаю, что это — грибок не грибок.

— А у вас семья большая?

— Сестра, ее дочь и я.

— А родители?

— Нет родителей. Раньше жили с нами, но умерли.

— Много умирает у вас в доме?

— Наверное, нет. Умирают, а потом новые появляются. Раз, два, четыре… пятеро в нашем крыле умерло. Один в тюрьме погиб. Дядя Саша «Лысый», когда он жив был, смешно харкал со второго этажа. Умер. Не знаю, чем он болел. Захаровы раньше еще жили рядом. Наиль наркоманом стал, Шамиль вроде нормальный. Наиль, когда последний раз приходил, спер у соседей видик. Больше его не видел никто. Давно. Еще дядя Юра жив был.

— Дядя Юра?

— Да, сосед справа. Его можно вспомнить по слову «Параша!». Он когда напивался, всегда так кричал и плевал на пол. Всех парашил, жену, дочь (смеется). Мы с его сыном поспорили в школе. Совсем маленькие были. Класс третий. Он говорил, что никогда не станет как его отец. На пятьдесят рублей поспорили. Он проиграл. Хорошо, что наша мама нас с сестрой в музыкальную школу отдала. А то у нас вот Катя дальше автостанции «Аврора» в городе и не была. Говоришь — Самарская площадь — не знает. Только в деревню на попутках ездила.

— А вода у вас есть?

— Официально нет. Каждый справляется как может. Колонки есть. У нас колонка недалеко — через дом. А теплую воду из батарей берем. Посуду мыть. Бывало, и сами мылись ей.

— А зимой отопление есть?

— Ну батареи чуть теплые. Если тепло одеваться, то нормально. Обогреватель электрический купили. Соседи всю зиму жгут газ. Не знаю, чем они там дышат. Мы газ надолго включать боимся — можно на воздух взлететь. Остальные не знаю, как выживают.

— А вы на что живете?

— Сестра преподавателем работает в музыкальной школе — ведет детский ансамбль ложкарей. Раз в неделю ездит в деревню, получает четыре тысячи рублей. Мое гособеспечение — потому что я учусь в университете и числюсь как сирота, плюс мамина пенсия. Но это только до 23 лет. Из этих денег скопила на фотокамеру. Сейчас фотографом подрабатываю, помогает очень.

— Тебе сколько лет сейчас?

— 21.

— Нашу газету читает мэр города. Ты бы хотела ему что-то сказать?

— Спасите.