Поселок Щербинка, улица Школьная.
Афанасий Орлов повернул автомобиль, съехал на проселочную дорогу и остановился метров через сто, в динамиках отзвучал Perfect day от DURAN DURAN. Слева располагалось поле, справа – лес, круглоголовые осины, молодые березы, свежие сосны, еще не высокие, аккуратно высаженные на определенном расстоянии. Какая-то баба в длинной вязаной кофте прошла мимо, зловеще артикулируя, ткнула клюкой Орловское колесо. За ней поторапливался мужик, на весу держа деревянный костыль, один. Perfect day, усмехнулся Афанасий Орлов, радио завело АС/DC – Highway to hell, это уместнее. Афанасий Орлов усмехнулся повторно и радио выключил. Закурил, с наслаждением затянулся.
Highway to hell. Афанасий Орлов ступил на него не так давно, месяца полтора назад. Лето только набирало свою силу, вопреки опасениям жителей мегаполиса, температура не зашкаливала в этот год за тридцать пять ежедневно, и июнь был классически прохладен и дождлив.
Первого числа Афанасий Орлов сидел за рабочим столом, перед ним возвышалась солидная стопка чеков, банковских выписок и других финансовых документов, он должен был все это рассортировать согласно полученным инструкциям. Только что закончилась «летучка», так лидер партии называл и на самом деле быстропротекающие ежедневные собрания в штаб-квартире. Афанасий Орлов восхищался лидером.
Точнее, он привык им восхищаться – издалека и вчуже, и силы инерции велела ему продолжать восхищение, длить восторг, множить уважение, это было особенно важно сейчас – впереди декабрь, выборы, и надо работать лучше. Работать лучше Афанасий Орлов не отказывался, но был уже не так уверен в необходимости этого. Разбираться же с финансовыми документами и составлять отчетность для бухгалтерии Афанасий вообще — терпеть не мог. Не понимал, почему месяц от месяца это дело поручается именно ему, скрипел зубами, рассматривал цифры, сверял наименования; иногда выплывали неприятные находки малого масштаба – ужин в ресторане на сумму, многократно превышающую норму представительских расходов, авиабилеты для третьих и неизвестных лиц, пластические операции, дорогая сантехника, всякое такое. Как-то был из партийной кассы проплачен остромодный спиннинг, к чеку прилагалась расписка: «Ряды рыболовов любителей пополнились еще одним членом в моем лице».
В этот раз ничего настолько веселого не отыскивалось, Афанасий длительно рассматривал банковский чек — товарищ Мухоморов внес плату за покупку шестидесяти трех стеклопакетов на общую сумму пятьдесят тысяч долларов.
— Нифига себе, вставил окна, — вслух прокомментировал Афанасий. – Мухоморов, мать его. Максимиллиан Олегович. Товарищ по партии.
— Кто такой Мухоморов? – спросили его откуда-то сзади, он обернулся, увидел супругу лидера. Она держала в руках объемистый портфель и бумажный пакет, из пакета высовывали темно-красные маленькие личики ягоды черешни.
Афанасий Орлов встал. Он был хорошо воспитан.
— Мухоморов, Максимиллиан Олегович, — ответил четко.
— Максимиллиан. Прелестно. Мне нравятся ваши армейские интонации. Вы, вероятно, какое-нибудь военное училище заканчивали?
— В общем, да. Саратовский институт внутренних войск МВД. Только я не закончил его. Проучился всего два курса. Чуть больше.
— Не закончили, значит.
— Да. Другими делами занялся.
Афанасий Орлов смутился. Другие дела стали возможны после жульнической, по сути, демобилизации из армии: медицинская комиссия, поддельная история болезни, признание полной негодности к воинской службе, такое тотальное свидетельство немужественности традиционно его смущало.
— Помогите мне, — супруга лидера сменила тон, — нужно одну старую… пожилую даму транспортировать в санаторий, это в Переделкино. Моя тетка. Я без водителя сегодня. А за руль сама не хочу.
— Конечно, Кристина Геннадьевна, — Афанасий Орлов сгреб бумажную ерунду в шаткую пирамиду, — только отнесу документы в сейф. И буду готов.
Просьба показалась ему странной.
— Ненавижу, когда к моему имени добавляют отчество, — строго сказала Кристина, — не делайте этого никогда.
— Хорошо, — Афанасий Орлов покраснел, — я понял.
— Держите, — Кристина ловко метнула ключи от автомобиля Афанасию в лоб, он поймал на лету и покраснел еще больше, — ведь вы ездили за рулем «мерседеса»?
— Да.
— Ребята, угощайтесь, — сказала она вокруг, установила пакет с черешней на стол. – Здесь сколько-то килограммов, не знаю, мне подарили. Может быть, три?
Присутствующие неуверенно переглянулись и закивали. Предложение было неожиданным и свежим.
Кристина пошла вперед; костюм на ней был не просто белый, а ослепительно белый, и оставалось непонятным, как в нем можно пройти какие-то даже метры по улице и не оставить на ткани следов пыли или чего-нибудь. Растительной пыльцы?
Старая дама жила в старом же доме на Садовой-Триумфальной, когда-то, лет сорок назад, этот дом не считался старым, а наоборот – новым, и там был современный лифт с распашными дверями, и лестничные клетки были спланированы с боковыми странными балкончиками и закутками. Со временем пластмассовые кнопки вызова в лифте успешно выжгли безопасным пламенем одноразовых зажигалок, боковые балкончики зарекомендовали себя зоной повышенной криминогенности, но что об этом может знать Афанасий Орлов, уроженец Саратова, города золотых огней? Сейчас дом выглядел неопрятным, разномастно оформленные балконы казались изъеденными кариесом зубами, и, слава богу, прошла мода на эти монолиты.
Тем не менее – пятьсот метров от метро «Маяковская», вышколенный консьерж в подъезде, открывает услужливо двери, лифт удачно заменен моделью «OTIS», зеркала, поручни и даже небольшая скамейка, обитая бархатом. Кристина подбросила свою сумочку размером с мышь, та упала на скамейку и притаилась.
Хранили молчание. Смешная какая фраза, подумал Афанасий Орлов, будто бы нам вручили молчание на ответственное хранение, и мы исполняем приказ. Лифт остановился, рубиново-красные буквы на табло подсказали: восьмой этаж.
— Восьмой этаж, — повторил Афанасий, вроде бы надо было что-то сказать, — для вашей пожилой родственницы — высоковато.
— Тетке Светлане это все равно, — отмахнула рукой Кристина, — она не выходит. Почти. Или я её вытаскиваю. Или еще кто-нибудь.
Дверь в квартиру была добротно, но старомодно обита вишневой кожей. Афанасий Орлов не видел такого много лет. Обойные гвоздики, смыкаясь шляпками, образовывали странный узор, более всего похожий на схематичный ядерный гриб. Звонить или еще как-то вызывать старую даму не пришлось, она возникла на пороге самопроизвольно и стояла, цепко держась за косяк.
— Тинка, ну что так долго, — сказала старая дама басом и отпила из плоской фляжки, Афанасий Орлов разглядел этикетку шотландского виски Chivas Regal, — так долго, я просто думала, умру. Волновалась! – Старая дама погрозила пальцем и глотнула снова, — ты же знаешь, мне с моим сердцем нельзя нервничать.
— Тетка Светлана, — смешно обратилась Кристина, — не было причин для волнений! Я обещала заехать в двадцать ноль-ноль. Еще девять минут до назначенного срока.
— Ты мне, Тинка, лишнего-то не буробь, — тетка Светлана отцепилась от косяка и упала на руки Афанасию. Он готовно подхватил тяжелое рыхлое тело. – Мне каждая минута ожидания – нож в сердце. В мое больное сердце! Если ты помнишь, мы именно сердце едем лечить.
Кристина не ответила, она прошла в квартиру и вернулась с массивной связкой ключей. Вставила одновременно два больших в две разные замочные скважины, одновременно повернула их.
— Дура, — светло сказала тетка, — а на охрану кто поставит? Дура какая.
Кристина повернула ключи в обратную сторону.
— Я обычно в это время уже сплю, — сообщила старая дама Афанасию интимно, — это Тинка, она мечтает о моей смерти. Вот и придумала выезжать ночью. Говорит: пробки. Врет ведь.
Помолчала секунд тридцать и добавила с интонацией президента России:
— В Москве я с пробками никогда не сталкиваюсь!..
До Переделкина, несмотря на относительно поздний час и будний день, добирались долго. «Солнце зашло за пробку», — сказала в какой-то момент Кристина, прикасаясь к плечу Афанасия с заднего сидения, и он вдруг удивился тому, что вот она тоже слышала веселую песню Семена Слепакова. Оглянулся, в один момент разглядев спящую тетку Светлану, обморочно свалившую голову на собственную пологую грудь, и Кристину, сплетающую из волос странные косы, напоминающие рыбьи тела.
Афанасий Орлов понял, что отвезти старую даму в санаторий – это одно, а потом будет еще нечто совершенно иное, и у него остается пара часов, чтобы решить, как себя вести. Афанасий Орлов любил свою жену, бедную Ксению, жалел, и сейчас, когда тяжелый недуг дал кратковременную передышку, он засыпал каждый вечер и держал ее тонкую руку между двумя своими. Чаще даже такие проявления близости не были возможны, но Афанасий Орлов не роптал. Он привычно вдыхал запахи салициловой и нафталиновой мазей, применяемых при регрессирующих стадиях псориаза и никогда – при обострениях, и он мог, только увидев Ксению на пороге, определить, как ведет себя в данный момент капризная, несдающаяся болезнь. Он сам делал жене инъекции цисклоспорина и роаккутана, он был рядом длинными ночами без сна, считал минуты до рассвета – ведь известно, что страшнее всего смерть, которая приходит в темный и предрассветный час. И они вместе плакали от облегчения, замечая первые розовые солнечные лучи, а иногда никакие не розовые, и не лучи – а просто мгла разбавлялась, разбавлялась, размывалась и из чернильно-синей превращалась в дымно-серую, так наступало счастье, новый день. В сущности, пока это и была его настоящая жизнь, и он это ясно понимал.
Смеркалось. Остановились у пропускного пункта. Кристина сунула Афанасию какие-то удостоверения и верительные грамоты в руки, часовой почтительно отсалютовал поднятым шлагбаумом. Далее Кристина очень толково командовала налево-направо, и вскоре уже расталкивала тетку, встряхивая ее, как ртутный термометр.
Тетка всполошено открыла глаза и вскричала, нашаривая рукой фляжку с виски:
— Тинка, а ты знаешь. Кто мне сейчас приснился?! ОН! ОН! – она произнесла с видимым страхом, — опять, опять! Будто бы мы с ним стоим на берегу моря, под нами – обрыв… Волны грохочут! И будто бы я рукой так повожу – а с морского дна Никола Угодник поднимается, в красной рубашечке… И обнимает его за шею, и целует его в лоб и уста…
Торопливо открутила пробку и отпила порядочно.
— Никола Угодник? – переспросила Кристина, — с морского дна? Тогда уж Нептун.
— Неважно, — тетка нахмурилась, — третий раз за неделю уже он мне снится, или даже четвертый, надо записать в дневник снов…достань скорее…в красной сумке, на дне… такой красивый ежеденевник…
— Дневник снов? Что ты болтаешь, пошли, сейчас и так уже все спят, придется доктора будить, какой дневник снов, ты что…
— Дневник снов, — тетка растопырилась в салоне автомобиля странным зонтом, — я сейчас запишу, а то забуду! А мне важно! Не забыть! Я отслеживаю сны. Мы их потом анализируем, с Анатолием Семеновичем и Анжеликой Тихоновной. К слову сказать, Анжелика Тихоновна считает, что есть смысл обратиться к профессиональному ясновидящему для компетентных разъяснений.
Кристина сжала челюсти, глаза её странно посветлели и утратили густую голубизну. Тетка Светлана вполне могла наговорить лишнего.
— А может быть, – счел возможным вступить в разговор Афанасий, — может быть, вам Кристина Геннадьевна попозже напомнит? Позвонит, и напомнит. И вы спокойно запишите. Будет отлично.
Афанасия удивил новый бесцветный взгляд Кристины.
— Она?! – старая дама сморщилась, — да чтобы она позвонила, это я не знаю, что должно произойти даже… Она сейчас меня сюда сдаст, и счастливо забудет… на полгода.
— Какие полгода, — Кристина порозовела щеками, посинела глазами, — перестань, пожалуйста. Путевка на двадцать четыре дня.
— Вот я и говорю. А я со своими снами не могу двадцать четыре дня находиться в незнакомом помещении. Мне кров нужен, пусть скромный, но свой…
Афанасий Орлов вспомнил дом с консьержем на Садовой-Триумфальной.
Тем временем Кристина вытащила коричневый небольшой блокнот и сунула тетке в подагрические темные пальцы:
— На! Не уймешься ведь!
Та удовлетворенно попросила ручку:
— Только ты мне, это, никаких черных своих чернил не давай. Я синие только признаю, ты знаешь.
Кристина знала, ручка отыскалась, к машине подошел высокий пожилой мужчина с длинноватыми волосами, забранными в хвост, и деликатно постучал согнутым пальцем по стеклу. Афанасий открыл окно.
— Простите, — сказал мужчина, — вы видели это безобразие? – Он понизил голос. – Я имею в виду, белых лебедей. Привезли для восстановления биосистемы пруда! А я хочу сказать, что лебеди небезопасны для человека! Лебедь может переломать человеку кости.
Кристина закатила глаза и задраила окно. Тетка Светлана никак не прореагировала.
Через десять минут они скрылись в главном здании санатория, старая дама оглядывалась и энергично махала белым платком; за вещами спустился толстый охранник в краповом берете. Мужчина с длинными волосами потерянно бродил по обочине. Афанасий вытащил сигареты, откинулся на спинку и взял в руки газету с переднего кресла. С удовольствием закурил.
«Праздничная программа в честь дня металлурга в Нижнем Тагиле называется «Город в алом свете домен», — прочитал заголовок на первой полосе. Содрогнулся, представив себе город, освещенный исключительно доменными печами.
Если бы он допускал хоть малейшую вероятность того, что поездка с супругой лидера партии СРП закончится почтительным сопровождением ее до городской квартиры или по другому указанному адресу, то был бы удивлен первым словам Кристины по возвращении. Она распахнула переднюю дверцу и сказала:
— Позволите говорить вам «ты»?
— Да, — сказал Афанасий Орлов.
— Я всегда знаю, — сказала Кристина, — что делаю. За некоторыми исключениями. В городе есть одна квартира … альтернативная, там никто не живет сейчас. Приглашаю тебя в гости. На малое время. Потом оплачу такси до Куркино.
— До Щербинки, — поправил Афанасий Орлов, — но не надо.
— Что не надо?
— Оплачивать такси.
Прошлым летом Афанасий Орлов покупал своей жене, бедной Ксении, лечебный тур на венгерский курорт Харкань, славный своей термальной купальней. Тур диковато назывался «Псориаз», был рассчитан на две недели, стоил недешево и видимого облегчения не принес, однако принес интересные знакомства и массу новой информации относительно терапии аутоиммунных заболеваний в Европе. Стало очевидным, что операторы медицинского туризма недостаточно освещают возможности зарубежных клиник в этом отношении, по ряду причин, их возглавляет элементарная некомпетентность. В Германии, например, практикуется «серьезный подход к выяснению факторов возникновения болезни и существует широкий спектр вариантов лечения, начиная от классических до оригинальных методик специализированных клиник, предлагающих терапию по индивидуальному биологическому образцу». Афанасий Орлов связался с рядом больниц, стоимость лечения была высока. «Адский прайс», — говорил он сам себе, ведь не жене же говорить такое. Афанасию Орлову нужна была высокооплачиваемая работа, и он не мог ее потерять из-за того, что видишь ли, ему трудно переспать с женой лидера. На самом деле, он никогда не возводил физическую измену в ранг смертного греха, ведь главное – это не бросать своих.
— Хорошо, — согласилась Кристина, она была сговорчива, — не оплачиваю такси. Так мы едем?
— Едем, — Афанасий Орлов повернул ключ зажигания, и они поехали. Окончательно стемнело, Большая Медведица над головой виднелась предельно четко, словно иллюстрация для детской энциклопедии.
Распространено мнение, что интуиция не развита у мужчин, часто это соответствует действительности, Афанасий Орлов аккуратно управлял автомобилем и совершенно точно не думал, что хорошего качества шоссе в престижном местечке Переделкино – первые метры его личного Highway to hell. Впрочем, все может обернуться совершенно наоборот.
