Защита Отечества

Несколько лет назад меня познакомили с одним военным журналистом, фотокорреспондентом, он много времени во вторую Чеченскую кампанию проводил в Грозном, его фотографии можно было видеть и в центральных российских газетах, и в зарубежных тоже, как-то он сотрудничал с зарубежными агентствами, они платили много лучше, но это неважно. Журналистов день рождения выпадал на двадцать девятое февраля, виданное ли дело, и он очень убедительно доказывал, что просто сама судьба велит ему отмечать этот праздник, совмещая с двадцать третьим. С Днем защитника Отечества. И вот именно наступило двадцать третье февраля, мы общались по работе, предстояла корпоративная вечеринка. Я нарезала сырокопченую колбасу по возможности тонко, рядом размещались взрезанные банки с оливками, а журналист чистил селедку, вынимал ее прозрачные кости. История, что он повествовал в тот момент, давно пересказана мною практически всем друзьям-товарищам, потому что это такая история.

Во время проведения одной из операций в Грозном журналист сидел рядом со снайпером на чердаке полуразрушенного дома. Была весна, голубело небо, наплевав на все. Чердачное разбитое окно выходило на широкую улицу, улица была абсолютно пуста и прекрасно просматривалась. Снайпер имел задание – поразить выстрелом любого человека, появившегося в поле зрения, я не знаю, чем было обусловлено это задание, точнее – приказ. Военные, они же дают присягу и выполняют приказ. Так вот, широкая улица пустовала, снайпер и журналист болтали, даже смеялись, у них были сигареты, у них даже был какой-то шоколад, журналист запомнил его марку. Немецкий, между прочим, шоколад из дорогих, но это тоже — неважно. Снайпер рассказывал про свою мирную работу, про то, что через два месяца едет домой и заплатит взнос за долю квартиры, съедет от матери и отчима, женится на нормальной девчонке.

У него есть одна на примете, художественная гимнастка. «Знаешь, как ногу умеет заводить за голову, – с чувством вспомнил снайпер, — и говорит по делу…»

Затем заговорили о мифическом подразделении женщин-снайперов «белые колготки», якобы состоящем из спортсменок-биатлонисток родом из Прибалтики, белокурых и жестоких, они бьют без промаха и не знают пощады. Снайпер утверждал, что такой отряд есть на самом деле, приводил легендарные примеры: Лолита, прозванная так за необыкновенную красоту и молодость. В отряде Шамиля Басаева она появилась в конце девяностых годов. Приехала с Украины, чтобы заработать на пышную свадьбу с необходимым приданым. Жених тоже имелся, впрочем, его Лолита быстро позабыла, влюбившись без памяти в одного из полевых командиров, бородатого красавца. В зоне боевых действий их счастье не могло длиться долго, полевой командир погиб, а его безутешная возлюбленная принялась с наслаждением мстить, метко целясь своим славянским братьям в коленные чашечки и причинные места. Журналист все это читал в свое время на газетных полосах, он сильно сомневался в реальном существовании «белых колготок», но спорить не хотелось — такой день, такое небо, сигареты, шоколад и пустая широкая улица перед чердачным окном.

Вдруг на противоположной её стороне появилась женщина, это была пожилая чеченка, вся в черном, в платке, завязанном нерусским манером – плоскими узлами по обеим сторонам сухой головы.

Журналист подумал, вытер руки салфеткой и добавил: вполне вероятно, что она вовсе не была пожилой, но шла война, на войне женщины стареют быстро. Я спросила некстати: а правда, что не было «белых колготок»? Не знаю, ответил журналист быстро, не думаю.

И продолжил.

Эта чеченка, вся в черном и в черном платке, несла картонную коробку, коробка была тяжела, она постоянно перехватывала смуглыми руками, чтобы не выронить.

Снайпер зашевелился и задвигал винтовкой, прицеливаясь. «Ты что, — удивился журналист, — ты что, это же просто баба, несет жратву, ты же не будешь стрелять?»

«Жратву, как же, — ответил снайпер, — она тащит боеприпасы и медикаменты своим друзьям-боевикам… Сейчас увидишь…» И он нажал на курок, от первого выстрела лопнула и разлетелась на куски картонная коробка, брызнуло во все стороны консервированное молоко, по дороге покатились небольшие округлые булки, какие-то конфеты и жестяные банки с тушенкой.

«Гляди-ка, — сказал снайпер спокойно, — и действительно — жратва». Женщина тем временем упала на колени и торопливо сгребала к себе изувеченную еду, подул ветер и на ее спине вздулся воздушный пузырь, черный платок танцевал вокруг ее опущенных плеч. Следующим неторопливым выстрелом снайпер поразил ее. Повалилась лицом вниз.

Такая история, журналист покончил с селедкой, не без изящества разложил ее на овальном блюде и сказал, что это – самое страшное, что он видел на войнах и в «горячих точках». Потом добавил, что именно после этого случая он перестал сотрудничать с зарубежными агентствами, которые так хорошо платили за снимки. А чуть позже – перестал быть военным корреспондентом, занялся «политическим портретом в интерьере».  Может быть, сказал он еще, это трусливое решение, но я его принял и теперь не зарабатываю на фиксировании эпизодов, полных чужой боли.

Я много думала над этой историей. Она про то, что у каждого своя судьба. Снайпер выстрелит, жертва умрет, случайный наблюдатель перескажет случайному слушателю. Слушатель ужаснется. Пройдет время, отстроят разрушенные дома, отремонтируют мостовые с выбоинами от пуль, взорвут пассажиров московского метро, и пассажиров аэропорта Домодедово тоже взорвут, и все будет продолжаться. Вновь наступит двадцать третье февраля, это День защитника Отечества и большой праздник, население страны встанет утром в намерении пересматривать фильмы военной направленности на телеканале «Звезда», хотя иногда кажется, лучше бы нам вообще не просыпаться.