« … Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа? Воскресе Христос, и ты низверглся еси. Воскресе Христос, и падоша демони. Воскресе Христос, и радуются Ангели. Воскресе Христос, и жизнь жительствует. Воскресе Христос, и мертвый ни един во гробе. Христос бо, востав от мертвых, Начаток усопших бысть. Тому слава и держава во веки веков. Аминь». (Огласительное слово св. Иоанна Златоуста)
Мама приобрела в супермаркете специальную силиконовую форму для изготовления творожной пасхи, и сожалеет, что взяла одну. «Надо было сразу три брать», — говорит мама, осуждая себе за непредусмотрительность. Она хочет подарить одну форму моей тетке, а вторую форму – мне. Тетке силиконовая форма пригодится, хоть у нее имеется и старинная форма, настоящая, разборная, из дерева. А мне, наверное, не пригодится. Не потому что я не признаю светлого праздника Пасхи, совсем нет. Просто кулич я куплю в магазине, запеку свинину в рукаве, с привлечением сына покрашу яйца – сейчас много хитрых приспособлений для этого, и можно хорошо провести время в кругу семьи. Поста я не держу, церковь не посещаю, из молитв знаю единственную — «Отче наш», разумеется. Наверное, неправильно будет такому малоподходящему человеку высказываться на пасхальные темы, пусть говорят другие.
Ирина, 60 лет: папа мой был коммунист, и он возражал против пасхального торжества, но так как жили в доме у бабушки, маминой мамы, был вынужден свое мнение держать при себе. Бабушка к пасхе очень готовилась, в четверг обязательно убиралась, чистила русскую печь. Печь эта использовалась раз в год, именно на пасху. Значит, чистила печь, ставила тесто, очень много – мне сейчас кажется — ведро. Для выпечки использовала банки, кастрюли, и что угодно… У меня очень хорошие, теплые воспоминания об этих днях: запах подходящих куличей, не ванили, а более тонкий… жареного мяса, холодца… В пасхальное утро папа выходил на кухню, где на круглом столе стоял непременный кулич, самый крупный, окруженный яйцами, и бабушка наливала папе рюмку водки, и говорила: Христос Воскресе! А он ей отвечал: с праздником…
Андрей, 40 лет: мама куличей не делала, как-то у нее с тестом никогда не складывалось, яйца красили – луковой шелухой. Помню, хорошо было выйти на улицу в Пасху, все угощали конфетами. Можно было набрать изрядное количество.
Светлана, 35 лет: да мне некогда думать о таком, Пасха, куличи. Если бы кто-то за меня подумал, как заработать денег, чтобы выжить моим детям, то я бы с удовольствием занялась всеми этими приятными хлопотами. Но пока приходится всё самой. И на праздники с их организацией я сил не рассчитываю. Их просто нет.
Мария, 34 года: в нашей семье я первая вообще стала что-то предпринимать на Пасху. Первый раз рискнула заняться тестом для куличей лет пять назад. Предварительно выдержала пост, правда, к исповеди не ходила, ничего такого. Но старалась думать о хорошем, все такое. Решила для себя: если Бог меня поддерживает, то куличи получатся хорошие, правильные. Волновалась, ведь тесто для куличей очень капризное. Но все получилось, это было настоящим подарком для меня, самым лучшим. С тех пор я почувствовала в себе потребностей исповедаться, причащаться, и делаю это не только в великий пост.
Наталья, 65 лет: мои родители всей душой были люди новые, советские, искренне отрицали церковные праздники вообще, Пасху в частности. Вообще, жили в духе, чтобы быт не затмевал общественных горизонтов. Питались мы полуфабрикатами из кулинарии, на день рождения покупались торты от булочно-кондитерских комбинатов. Ребенком я росла совершенно вне православных, да и любых других традиций, но мне очень повезло «правильно» выйти замуж. Благодаря замужеству я попала в замечательную семью, с самого начала семейной жизни оказалась вовлечена в круговерть прекрасных ритуалов, церемоний, большинству которых я истово верна до сих пор. Так, к Пасхе я непременно проращиваю овес, делаю крымский пирог из баранины, и, разумеется, куличи – по одному из десятка верных рецептов. Родители мужа на Пасху доставали особый, парадный сервиз, я поступаю так же. Всенощную стараюсь посещать, но получается не каждый раз. Но вот что удивительно: мои дочери, воспитанные в вере, в атмосфере радостного приятия Пасхи, Рождества и так далее, став самостоятельными, совершенно отринули эти традиции. Светлое воскресенье для них – простой выходной день.
Петр, 13 лет: когда я был совсем маленький, нас с братом укладывали перед Пасхальной службой спать, а потом будили, чтобы мы успели собраться. Обязательно была какая-то новая вещь из одежды. Сейчас мы уже не ложимся, занимаемся своими делами, но с родителями и дедушкой заранее выходим из дома, идем в храм. Утром нас ждут подарки, и еще мы всегда с братом сражаемся на крашеных яйцах – каждый посылает свое вперед, и побеждает тот, чье дольше останется в целой скорлупе.
Екатерина, 39 лет: у родителей было заведено на Пасху навещать кладбище, бабушек-дедушек. Еда аккуратно увязывалась в пакетики, коробочки – куличи, какая-нибудь курица, бутерброды, красное вино. Обязательно яички. Добирались до кладбища, обходили родственные могилы, мама каждому говорила что-нибудь доброе, докладывала наши новости, папа мужчинам оставлял сигаретку и водки в стаканчике. Уже много позже я узнала, что это, в принципе, староверческая традиция – в Пасху ходить на кладбище.
Борис, 27 лет: да я как-то не заморачиваюсь. Знаете, что хорошего в этой вашей Пасхе? Наконец-то колбасу нормально магазины заказывают. А то все с этим постом, да ну вообще… Кому пост, а кому работать все равно надо.
Юлия, 37 лет: моя история не слишком веселая. Случилось так, что пять лет назад я стала вдовой. Муж долго болел, медленно умирал, я более пяти месяцев вообще не появлялась на работе, поскольку ухаживала за ним. Когда он скончался, все говорили: отмучился, и это было совершенно правильное слово, он отмучился. А я – нет. День вчерашний превращался в день сегодняшний, а завтра у меня никакого не было. Я не выходила из дома, сестра раз в неделю привозила ведро каши и три буханки хлеба. И вот меня залили соседи. С потолка не просто капало – лилось. Куски краски и штукатурки падали на голову. Пришлось покинуть квартиру. Замирая от страха, вышла на лестничную площадку. По лестнице поднималась так: шаг вперед, три назад. Но все-таки поднялась. Стала звонить в дверь нарушителям порядка. Никто не открывал. Как вдруг… Я и сейчас не могу спокойно об этом рассказывать. Отворилась дверь напротив. И оттуда вышла прекрасная женщина, ее звали — Берта. Первым делом она отыскала телефон мужчины, что оставил не выключенным кран. Вторым – обняла меня. Через месяц я приняла католическое крещение. А еще через неделю была Пасха, и звучал гимн «Exultet». И были и масляные булочки, и пончики, и кролик, и пасхальный барашек, и яйца в корзиночке… И на следующий год тоже, и всегда.
Продолжать разговор можно сколь угодно долго. Каждому найдется, что сказать, и по идее, раздраженные реплики поставщика колбас должны быть Богу так же приятны, как и восторг новообращенных.
Художник: Альбрехт Дюрер