Как только человечество вступает в войну, так и морозы. Сильные морозы в финскую (39-40 годов), и в Великую Отечественную (в 41-42-м), и вот сейчас Сахару засыпало снегом после «арабской весны». А заодно и всю Европу накрыло, потому что волнуется народ, беспокоится. И в России народ тоже волнуется – морозы держатся после думских выборов – просто полное загляденье. То ли будет 4 марта.
Думаю, морозы будут. Сторонники Путина не придут на избирательные участки, потому что будут уверены в победе Путина, противники придут – этим все нипочем. Так что без волшебников в первом туре ну, никак не победить.
И во втором не победить. А уж что там поднимется после победы – один только бог ведает. Смута, смута, смута.
А в штабе доверенных лиц главного кандидата полное отсутствие всякой мысли, идей – нервно движутся, нервно дышат. Кто не дышит, тот пьет горькую.
Нервно сняли начальника питерского ГУВД. Нервно он дела сдавал, а его на его рабочее место нервно не пускали, но он прорвался, тоже нервно, после чего его в кабинете заперли – выставили пост, а теперь – плохо он себя чувствует. А все из-за мальчонки пятнадцати лет. Забили насмерть мальчика господа полицейские – после этого все сразу вспомнили о неумолимом законе, прилетели снимать начальников с должностей.
Поможет ли это главному кандидату? Нет.
Время ушло. Оно и сейчас уходит. Каждый день и час уходит его время. Не удержать. Как песок сквозь пальцы течет и все рушится, рушится, истончается, меняет свои формы – люди уходят, а те, что приходят, смотрят на «главного» и видят, как ему тяжело.
По-человечески, как-то. Привлекли вот Невзорова к доверенным лицам. Он уже дает интервью. И очень при этом нервничает – время, господа. «Ваше время заканчивается», – как говорили в одной волшебной сказке. Так что любит Невзоров Путина или только сочувствует ему, или стране сочувствует, или своей собственной гражданской позиции – это уже не имеет никакого значения. Легче сдаться. Заявить: «Я сдаюсь, каюсь, вот вам миллиарды, вот и все остальное – ключи от страны на столе».
В этом был бы хоть какой-то выход. Все каялись. И Иван Грозный лбом об пол бился, каялся.
Так что вышел молодец, хватил шапкой оземь, поклонился миру в пояс, и сказал: «Простите меня, окаянного!» – после чего его все простили, суд устроили – карты все на стол, погоревали, слезы вытерли и на жизнь немного оставили.
А почему бы и нет? Называется все это «бразильский вариант». Вызвали бразильцы как-то знатных и богатых бразильцев и сказали им: «Знаем, знаем о ваших делишках – вот ваши дворцы, вот деньги на счетах. Договариваемся так: или сразу семя все под корень, или сдаете все, а мы вам выделяем на жизнь, и валите вы из страны, в другие, тоже теплые страны, где и живете в сладости и уюте. Договорились?»
И, вы знаете, договорились – ни одного возражения, потому что умны были те богатые бразильцы, что нажились тут за счет всего бразильского народа.
Грозит ли нам такое?
Думаю, нет.
Но смута, господа, а время-то уходит.
