Черный вторник

Очередная годовщина дефолта 1998 года. Черный вторник, правительство обещало на рельсы лечь полным составом и так далее. Оглядываясь назад, вспоминая точно определенный день, всегда интересуешься у случившихся рядом людей: а чем вы занимались? Что поделывали в августе девяносто восьмого года, когда за месяц рубль обесценился в десятки раз, и абсолютное большинство населения обескуражено соображало, как же распорядиться средней зарплатой в одну тысячу рублей, которых вдруг стало хватать на семнадцать пачек сигарет.

Смутное время, сплотившее соотечественников общими проблемами, эти перезвоны с утра до вечера на темы, где в магазинах остался стиральный порошок по «старым» ценам и где еще можно купить курицу или гречневую крупу.

Я в те времена ожидала младенца и работала в рекламном агентстве. Новых заказчиков уже не искала, но нескольких любимых продолжала вести. Весть о дефолте получила в офисе у одного такого рекламодателя. Он занимался черными и цветными металлами, хороший клиент, мужчина лет сорока с благородной внешностью гладиатора. И вот мы сидим, обсуждаем ротацию выходов рекламы, подается кофе, шоколад, и тут в кабинет влетает гладиаторов заместитель, в костюме-тройке. Взбудоражено выкрикивает: «Сегодня я потерял пять миллионов рублей, утром бросил курить, что делать? что делать?».

«Не курить», — отвечает гладиатор.

«Размечтался», — заместитель подергивает отличные брюки, садится и немедленно закуривает.

Рекламный бюджет они немедленно урезали, что не могло меня обрадовать.

Вышла после всего и долго добиралась до своей конторы, рекламодателев офис располагался у черта на куличках, и пока я ехала, один за другим закрывались обменные пункты, их стеклянные рыльца украшались отпечатанными на принтере объявлениями в духе «долларов нет и неизвестно», и все это знаменовало начало очередной новой жизни.

Значит, я навещала рекламодателя и долго добиралась до службы, а вот еще чем занимались в тот день разные люди, опрос мой:

«В черный вторник я ходила по вьетнамскому рынку и выбирала себе красивое белье, в котором планировала показаться своему любимому, про которого еще не знала, что он будет мужем. Рынок был в некоторой панике, но цены сменить еще не успел, я сделала тогда грамотное вложение капитала».

«Был в глушайшей деревне, удочки, парное молоко и прочее позёрство. Про дефолт узнал 1 сентября, на первой паре в универе».

«Ехала в Москву за ботинками своей мечты. Помню, совершенно случайно провернула какую-то выгодную аферу с рублями-долларами. Осталась и с ботинками, и при некотором бабле.

Ботинки, кстати, оказались вечными. После пяти лет моего пользования, их носила года два моя младшая подруга, а потом — ее младшая подруга. Не удивлюсь, если и сейчас в них какая-нибудь девочка бегает».

«У меня родители тогда уехали и оставили мне полный холодильник и сто рублей на мелкие расходы. Пиво тогда стоило четыре рубля, как сейчас помню… И пошла я в магазин, за колбасой. И вижу, что ветчина, которая уже много лет стоит двадцать восемь рублей, стала стоить — сорок. Испытала культурный шок. При некультурном — стала бы ругаться матом».

«Один мой журнальный босс укатил на дачу достраивать дом. Второй откушал арбуза и не слезал с горшка. Дома, разумеется. А потом решил ещё немного отлежаться. Посему сотрудники редакции не работали. Так что дефолт мы проспали, можно сказать…».

«Я пытала бабушку, сколько у нее заныкано в рублях на смерть, чтоб еще хоть что то успеть спасти.

сама вообще не напряглась, потому что зарплата была в баксах».

«17 августа я первый раз отвела ребенка в детский садик и горько плакала под окном, так было его жалко. Новости о дефолте не могли меня расстроить сильнее».

«Я была на Мальте, отдыхала… Просыпаемся мы в отеле, включаем ТВ — а там наш парламент показывают, я пытаюсь вникнуть, о чем они там. А потом нам повезло — мы смогли улететь домой, люди неделями штурмовали самолеты, половина авиакомпаний разорилась, у многих не было денег на дозаправку обратно. Кстати, нам тогда повезло не только с тем, что мы вовремя улетели. Покупатели у нас сметали все — диваны-столы-ковры (почему-то много ковров в те годы продавалось)».

«Замуж выходила. Собственно событие было на следующий день, а именно 17 августа делала маникюры-педикюры, покупала цветы в прическу, ну и прочие невестины благоглупости. Факт дефолта мы осознали уже после свадебного путешествия, когда спустившись из поезда Прага-Москва увидели безумные глаза жителей, очереди за крупой и иррациональные цифры на валютных обменниках. Сначала решили — галлюцинации от избытка секса и готических строений. Потом начали жить».

«Именно в августе 98-го я вдруг поняла, что сигареты стоят тучу денег. И мне это жутко не понравилось. Пожалуй, ощутимость стоимости сигарет меня удручило больше всего».

«Я перешла на пятый курс, наслаждалась интересной работой. И тут — бах! — дефолт. Фирмы поразваливались, включая ту, где я работала; накопленных на компьютер денег еле хватило на пару сапог…».

«Подруга была на сносях. Ее семья из суеверия ничего не покупала до рождения ребенка, думали, что в первые два дня после родов все купят (и до дефолта действительно могли себе это позволить). Но тогда ж народ с перепугу все с полок смёл… Последняя декада августа, моя подруга с младенцем выходит из роддома и спрашивает: ну что, коляску купили? – нет – а памперсы купили? – нет – а одежду? – ничего не купили, в магазинах ничего нет – как нет?! и памперсов нет?! – даже крупы нет…».

«Мне было 15 лет, я гуляла по улице с 23летним мальчиком, слушала его рассуждения о том, как мы здорово заживём вместе через пару лет, и думала, как бы потактичнее избавиться от этого тошнота!

Дефолт меня мало заботил».

«Поступала в университет, стояла с мамой в очередях за гречкой и мукой, сдавала в ломбард одинокую золотую сережку, чтоб купить тетрадки для писания лекций. И пили пиво под «Гражданскую Оборону» — первое лето после школы».

«А я, как настоящая бессовестная барыга, получающая зарплату в доллАрах, тогда как раз искала себе хатку снять подешевле,тогда цены упали так, что я за сто двадцать долларов двухкомнатную сняла! Вот! Кому — война, а кому — мать родна!».

«Когда я родила первенца-дочь в 90 году — наступил кризис. Пеленки подорожали от одного рубля пятнадцати копеек до девяноста рублей и т.д. Талоны. Пустые прилавки. Голод. Второй раз родила дочь в июле 98 года, и случился дефолт. Друзья, родственники, сослуживцы и просто знакомые заявили: "Завязывай ты с этим делом. А то всю экономику подорвала нафиг" Ну, я и завязала».

«Догуливала последние каникулы перед 5 курсом. В семейном бюджете было припасено примерно 200 баксов. Как только случился дефолт и первый день курс прыгал туда-сюда, мой дальновидный муж срочно поменял доллары на рубли по курсу примерно 7 руб. (на следующий день курс возрос втрое), и на все деньги приобрел себе газовый пистолет, о котором мечтал всю свою несознательную жизнь».

«Кстати, тяжело ведь было не только в августе 98-го!

У меня как раз в июле сократили маму из ее НИИ (папа уже и так год не работал)… А в ноябре мы запланировали свадьбу. Купили кольца на его заплату — мое за 315 рублей, его за 325… Даже на фату мне денег он давал, у меня не было.

А потом жили на его зарплату и мою стипендию. Ели картошку с дачи и капусту — оттуда же. Как я всю беременность хотела есть!».

« ПАРЛАМЕНТ — парламент, парламент, парламент — огнём, ассоциации вспыхивают в мозгу.

Врезалась в память одна сцена навсегда. Я (как сейчас вижу себя в бандане черной, брюках черных же, толстая такая девчонка двадцати двух годков) подхожу к киоску купить сигарет. Этих самых, да, Парламент. Стоили они всегда двенадцать рублей… И тут вдруг ценник…пятьдесят семь рублей!!!

Мало что я помню так же отчетливо, как эту сцену из жизни! Ну…может роды свои ещё».

«Я как раз в тот момент решила, что хватит с меня прекрасного города Ульяновска, взяла под мышку дочку двухлетнего возраста и села в поезд. Мне почему-то запомнилась цена на подсолнечное масло. При отъезде оно стоило восемь рублей, а через два дня – двадцать четыре».

«Я должна была пойти в 11 класс. Это был второй год платного обучения перед поступлением. И тогда под угрозой оказался этот самый 11 класс, и даже поступление. Я обещала себе, что если родители смогут мне помочь, то я закончу с золотом и поступлю на бюджетное место. Так и вышло, в конце концов. Но нервничали мы сильно».

«Мы были на притоке Волги, где-то километрах в тридцати за Капустиным Яром, ехали в машине и слушали по радио про дефолт. Дефолт тут же отразился на ценах на солярку. По-моему, она была по шесть рублей, когда мы ехали на Волгу, а потом уже больше пятнадцати.

Когда вернулись в родную Калугу, помню, что стало невозможно купить сигареты. Мы нашли у подружки за шкафом « Космос» десятилетней давности, и радовались».

«Работала в обменнике, и это был сплошной ужас. Половина населения несла сдавать валюту, чтобы купить золото, вторая половина — продавала золото, чтобы скупать валюту».

«Сын поступал в институт. После зачисления надо было оплатить тысячу долларов в рублях за первый семестр. Мои друзья, у которых сын сдавал туда же, но в первом потоке, успели заплатить смешную сумму, а я должна была отдать — семнадцать миллионов. Когда мне в обменнике сказали: «надо пересчитать!», я завизжала — нет! и взяла мешок с деньгами в обе руки. Нести было недалеко, но я тряслась от страха, что мне сейчас дадут по башке и отнимут этот огромный мешок…».

«Тринадцать лет назад я была влюблена, завела котенка, лихорадочно искала деньги — надо было много, деньги таяли как воздух, были долги, мне было девятнадцать, я считала, что у меня все впереди. Сейчас я счастливее, чем тогда, ту девочку — так жалко».

«Собирала деньги, чтобы расплатиться с долгом, на 17 августа как раз насчитывалась нужная сумма в рублях, а через неделю уже – совсем нет, отдавать нужно было доллары. Пришлось спешно продать дело, было страшно и даже приезжали боевики, или как их, бандиты».

Разные такие истории, и вроде бы порядочному автору нужно сосредоточиться и сделать вывод из всего изложенного, это нармально, это правильно и так школьников учат писать эссе, входящие в состав ЕГЭ по русскому языку. А какой может быть вывод – грустный только. Вот живешь, карабкаешься зачем-то к цивилизованной жизни, какой себе ее представляешь, а что-то происходит то с долларом, то с рублем, то с партией власти – и ты сидишь на обочине практически босой, гремишь медяками и собираешься с силами, чтобы опять начать все сначала.