Семья Орловых проживала в ветхом доме. Это обнаружилось внезапно, после того, как площади земли под ветхим домом Орловых и соседних домов тоже решили осваивать и облагораживать современной многоэтажной застройкой. А что? Площади земли располагались в центре города, транспортная развязка, торговые знаменитые центры, два парка, река Волга в практически шаговой доступности. Но дело даже было не в этих несомненных достоинствах площадей, а в желании властей выстроить непременно на них большую и огромную гостиницу типа интурист, имея в виду потенциально возможный Чемпионат мира по футболу 2018.
Дом Орловых насчитывал два этажа, был выстроен из камня в середине прошлого века пленными немцами. Пленные немцы по привычке делали свою работу хорошо, памятуя о том, что Оrdnung muss sein — добротные деревянные лестницы не скрипнули ни разу более чем за шестьдесят лет безжалостной эксплуатации. Помимо этого, Орлов-муж несколько лет назад произвел ремонт крыши над своей квартирой, а также и ремонт непосредственно квартиры, причем капитальный, с заменой трубопровода, радиаторов, и сантехники с напольными покрытиями — по мелочи.
Орлова-жена любовно обустраивала небольшой палисадник, примыкающий к подъезду, ею были высажены отнюдь не примитивные какие-нибудь «золотые шары», а благородные лилии, штамбовые розы и дорогостоящий клематис. Орлов-сын иногда хранил в этом палисаднике велосипед, за что был наказуем и даже слегка бит мокрой тряпкой. В общем, дела как-то шли у семьи Орловых ровно, даже – хорошо. Когда у кого-то дела идут ровно и даже хорошо, то власть озадачивается и максимально приближается, особенно если это происходит на интересующих власть земельных площадях.
И вот что еще примечательно: как быстро все может быть организовано, подписано, оформлено, подшито и принято к исполнению, если существует заинтересованность «сверху», просто чудеса! Чудеса! В течение месяца буквально дом Орловых был признан ветхим, получил в документах литеру «А» — предаварийный, семье выдали смотровые ордера на квартиру соответствующего метража в поселке с рабочим названием Озерный, что на Кряжу, район Киркомбината и исправительно-трудовой колонии –«пятерки».
Улица называлась поэтично – переулок Сиреневый. По указанному в смотровом ордере адресу Орлов-муж и Орлова-жена отправились в ближайшее же время, освободив день. От остановки общественного транспорта шли долго по бездорожью. Искомые строения были обнесены по периметру колючей проволокой, торчали таблички «проход запрещен», охранник тщательно изучил смотровые ордера и сказал приветливо: «Ну, вот и еще отказнички в Позорный пожаловали». Смотровые ордера конфисковал. «Велено так. А то все потом ездят, для суда фотографируют».
Озерный встретил мертвым молчанием, строительный мусор и обломки металлоконструкций громоздились страшноватыми кучами, темные птицы низко кружили. Желтоватые неопрятные фасады выглядели заброшенными, бирюзовые орнаментальные полосы глумливо кривились, в целом строения выглядели гораздо более ветхими, чем милый родной дом Орловых. Пожарные лестницы ржавели, с бетонных опор электропередач гроздьями свисали провода, будто бы обнимая битый силикатный кирпич. Перевернутые строительные «козлы» напоминали противотанковые заграждения. Недалеко в высокой узкой трубе что-то сгорало с выделением дыма оттенка асфальта. Мокрый снег вперемешку с гравием прикрывал вспаханные пешеходные дорожки. Вокруг не было ни души, кроме разве что охранника и его приятеля, лица кавказской национальности. Участок мог бы стать идеальной съемочной площадкой для фильмов о постапокалипсисе: кругом радиоактивная пыль и неизвестно, человек ты или андроид.
Указанная для просмотра квартира располагалась на третьем этаже, и Орлова-жена начала плакать, едва переступив порог. Она споткнулась о сгорбившийся линолеум и чуть не упала в узком коридоре. Обои, вероломно отклеившись, рыхлыми слоями лежали на полу, стены изрисовал грибок, порезвился он в каждом углу и на потолке. Уборная, выкрашенная темно-зеленой краской, вмещала в себя крошечную сидячую ванную на тонких ногах и вяло установленный унитаз. Грязная раковина лежала на полу, кокетливо зияя функциональными отверстиями. Трубы в огромном количестве змеились и пугали видовым разнообразием.
Кухня не имела окна, слабо освещалась из смежной небольшой комнаты. «Это называется – квартира-студия», — удивленно сказал Орлов-муж, заглядывая в бумаги. Ровно половину помещения занимал газовый котел, лишенный вытяжки, отводная трубка напрямую выводилась через стену, в плохо заделанную дыру залетали хлопья снега.
«Полтора кирпича», — сказал Орлов-муж, покачав головой.
«Что такое полтора кирпича, — в слезах спросила Орлова-жена, — какие еще кирпичи?»
«Толщина стен полтора кирпича, а положенный минимум — два, — объяснил Орлов-муж, — утепляли пенополистиролом. Хромую Лошадь помнишь? Ночной клуб такой был в Перми, сгорел. Так там все из-за этого, в принципе, полыхнуло-то. Из-за пенополистирола, я имею в виду».
Орлова-жена зарыдала в голос. Она помнила «Хромую Лошадь» в Перми.
«Зато здесь вокруг — территории заливные, — утешил ее муж, — с конца марта в подвалах вода будет стоять».
Межкомнатные перегородки из гипсокартона пропускали звук, запах и все остальное, перекошенные двери разбухли и не закрывались, Орлова-жена перестала плакать, осмотрела в окно типичный сталкеровский пейзаж и сказала, делая солидные паузы между словами: «Мы. Сюда. Не Переедем. Никогда».
Потом добавила нелогично: «Или через мой труп».
Семья Орловых принялась разбираться в ситуации и выяснять, что можно сделать и как. Они были, разумеется, не одиноки в своем нежелании заселяться в поселок с рабочим названием Озерный. Орлова-жена узнала, что можно опротестовать решение администрации через суд, и подала исковое заявление, в котором настаивала на непригодности квартиры в Сиреневом переулке для жилья. Ответчиком выступал департамент управления имуществом, сокращенно – ДУИ.
Ну, что сказать. Пошла-потекла для Орловых новая жизнь, осененная генеральной целью — не стать новоселами поселка Озерного. Орлова-жена много общалась с товарищами по несчастью – вынужденными переселенцами, их ветхое жилье могло располагаться в разных совершенно концах города – поселок Управленческий, Металлург, район Центрального автовокзала и так далее, всех объединяли смотровые ордера с адресами домов возрастающей нумерации по Сиреневому переулку, поэтичное название.
Все беседы с товарищами начинались одинаково. Кто-нибудь, обычно – новичок в сообществе, задавал вопрос: ну как же так? Ему быстро объясняли, как. Например, объясняли новичку, заказчик в лице действующих на тот момент городских властей распилил бюджет строительства, а на оставшиеся тридцать процентов – что выросло, то выросло. Например, микрорайон Озерный, обнесенный колючей проволокой, близ Киркомбината, на затопляемых территориях.
Также товарищи по несчастью рассказывали друг другу разные истории, леденящие душу. Особенно в ходу была повесть о первой жительнице поселка Озерный – женщине сложного имени Жемиле; она стала главным лицом рекламных роликов и пиар-компаний, «так вот, — говорил один из товарищей, бывший сосед Жемиле по аварийному дому, — дочка-то её болеет, не переставая, все месяцы, что она там живет, из-за сырости и грибка, а где грибок – там бронхиальная астма, а где бронхиальная астма – там гроб!».
Орлова-жена не хотела в гроб.
«Нужен ДОРОГОЙ адвокат», — сказал другой товарищ, выделяя голосом слово «дорогой».
«Вы понимаете, что такое – дорогой?», — уточнил он же через минуту, не найдя, очевидно, выражения лица Орловой адекватным .
«А как же, — завивала Орлова, — дорогой, значит, дорого оценивает свои услуги».
«А вот и нет! – товарищ начал громко, а продолжил очень тихо, — а вот и нет. Дорогой адвокат, это тот адвокат, кто УВЕРЕН в положительном решении суда. Если вы понимаете, о чем я».
Орлова-жена спросила тоже очень тихо: «Вы имеете в виду – взятку?».
«Мы говорим о ВОЗНАГРАЖДЕНИИ адвокату, — поставил ее на место товарищ грозно, — или вы не хотите выиграть иск? Так не жалейте денег!».
Орлова жена хотела выиграть иск. И постаралась не жалеть денег. Дорогой адвокат действительно дорого оценивал свои услуги, был уверен в положительном решении суда, каковое последовало в финале второго заседания. Орлов-муж встретил речь судьи аплодисментами. Орлова-жена устало улыбнулась. Орлов-сын оставался в аварийном доме и участия не принимал. Жилище в Озерном признали не соответствующим санитарным и прочим нормативам, предписание переехать было торжественно снято. Альтернативного предложения от администрации не последовало пока.
Казалось бы, жить бы да радоваться. Но отчего-то нерадостно Орловым, отчего-то томят их души сомнения, отчего-то не успокоятся сердца. Еще и долг окончательно не возвращен — существенная сумма, взятая взаймы на оплату услуг дорогого адвоката, а никакой стабильности не предвидится. Укладываясь спать под крышей дома, признанного аварийным, не знают они, что неприятного принесет им следующий день, вполне возможно – новый смотровой ордер в тот же Озерный, вид сбоку. Телефон дорогого адвоката надежно сохранен в записных книжках и картах памяти, но это «на самый крайний случай», шепчет Орлова-жена, откуда-то прекрасно зная, что любой случай будет именно крайним.
Наталья, спасибо. Отличная статья! В 2000 году мы получили квартиру на ул. Ленинская, 202, как раз в районе де очень много было ветхого жилья. Так вот, в нашем доме было несколько семей, из бывших ветхих домов, на месте которых был выстроен 202 дом…Они смогли отсудить себе это жилье. Но сейчас наши власти подстраховались, беззаконие цветет… Я была свидетелем того, как горел рядом стоящий домик. Жильцов из него расселили куда-то на ул. Ставропольскую…
Здравствуй,…радость, Новый год! В последний день старого года встречаю знакомых-папа,мама и дочка; вижу- почему-то невесёлые…У них тоже ветхое жильё.Оказывается, аккурат к Новому году рядом с их домом соорудили новенький туалет, в нескольких метрах от окна. Их жалоба и ссылка на СНИП вызвала лишь удивление «ответственного лица», которое, впрочем, скоро перешло в раздражение. Кстати, это недалеко от Белого дома. Видимо, придётся им ждать очередных выборов, когда ответственные лица начинают снова слышать и слушать.