Нина расплатилась с водителем и вышла из автомобиля. Такси невероятным образом развернулось, шины мерзко взвизгнули на сыром асфальте. Черная «шкода» с номером пять-девять-четыре, как и было обещано диспетчером. Нина отскочила, уворачиваясь от мутных брызг, и тут же наступила в соседнюю лужу.
— Ну, какого черта, — вслух сказала она, наклонилась и принялась отчищать красную лаковую кожу туфель непосредственно пальцем.
— Что ж вы, девушка, — укоризненно произнес кто-то рядом, — прямо, извиняюсь, голыми руками. Возьмите платочек…
В полуметре от нее стоял среднего роста мужчина и протягивал вперед ладонь с сероватым тряпичным комком. Синяя куртка в масляных и других пятнах, на рукаве – дыра. Из дыры торчит немного лохматого синтепона. Коротковатые джинсы, босые ноги в резиновых шлепанцах. Пальцы поджаты – холодно. Через лоб — белый ветвистый шрам, на щеке тоже шрам, но посвежее, ярко-розовый и блестящий. Сломанный нос. В левом ухе серьга, простое кольцо, наверное, серебряное.
— Спасибо, — вежливо ответила Нина и выпрямилась.
— А чего спасибо? Бери, это, да вытирай, — неизвестный перешел на «ты» и улыбнулся, зубы его были ровными, только сверху не хватало половины резца.
Нина не ответила, прошла мимо, до входа в супермаркет насчитала шесть шагов, толкнула дверь, внутри у нее не было никакого дела, просто до назначенной встречи оставалось время, и не торчать же на улице под дождем.
Побродила по залу, дорогой магазин, зато имеется редкое словацкое пиво с девушками на этикетках, бюст которых можно потереть ногтем, и он обнажится. Нина взяла две бутылки.
Мужчина со шрамом встречал ее у выхода. Взял с рекламной стойки газету, внимательно изучал что-то на последней полосе. Разгадывал кроссворд?
— Сестренка, — сказал он сердечно, — это. Ты прости меня, сестренка, если я чего не того сказал! Может, это, познакомимся? Меня Олег зовут. Например.
Нина обогнула его по солидному радиусу, улыбнулась, чтобы не обижать. Достала телефон, уточнила время. Перешла дорогу, оказалась в парке, где Нину сразу же замело листьями – тускло-зелеными и грязно-желтыми. Мокрые кусты выглядели воинственно.
На оговоренном месте никого не было, Нина вздохнула вслух и огляделась. Идея встретиться здесь — совершенно глупая, это очевидно. Непогода разогнала возможных посетителей. Влажные скамейки, пустые кафе, закрытые зеленые ставни, деревянные столы, выгоревшие за лето парусиновые шатры раздувает ветер. Идея глупая, но в Нинину бедную голову ничего лучшего не пришло. В конце концов, могло быть и хуже. В конце концов, дождь мог быть сильнее. Интересно, возможно ли согреться словацким пивом, подумала Нина, вытащила из сумки темную бутылку. С досадой посмотрела на пробку, никогда не умела открывать такие пробки с помощью подручных материалов.
— Давай, это, сестренка, помогу, — откуда-то взялся Олег, босоногий мужчина в шрамах. Взял бутылку, внимательно осмотрел развеселых словачек, ловко откупорил. Во втором ухе у него тоже была серьга.
— Как вы здорово, — уважительно сказала Нина, голос прозвучал хрипло, — слышала, люди чуть ли не руками чуть ли не открывают. Но не видела.
— Люди, они да, – Олег наморщил лоб, шрам остался неподвижным, — как дела, что ли?
— Холодно, — неопределенно ответила Нина. Отпила из бутылки. Вторую протянула собеседнику. Тот заметно обрадовался, но вежливо отказался:
— Спасибо, сестренка. Я, это, не пью. Ну, практически…
Тем не менее, умело отворил протянутую ему бутыль. С удовольствием глотнул. Середина его шеи дернулась, заметный кадык, яблоко адама. Напомнил:
— Я – Олег.
— А я – Нина, — ответила Нина, удивляясь. Попробовала мизинцем темно-красную помаду на губах. Еще держалась. Снова достала телефон из сумки. Сверх назначенного прошло уже пятнадцать минут. Она и не подумает звонить сама.
— Что, не пришел? – сочувственно спросил Олег, — ты больно-то не грусти. Мало ли. Может, работа. Или – в аварию попал. Как свидетель. Сидит, ждет этих…как их? Страховщиков, короче.
— Да какая там авария, — неожиданно горячо ответила Нина, — авария случилась два года назад! С головой моей случилась авария! Я ведь, знаете, как с ним познакомилась? Знаете?
Нина отпила пива. Залезть в карман за бумажным платком казалось неуместным. Промокнула губы ладонью, плевать:
— На тренинге встретила. Глупый совершенно тренинг, для повышения продаж. Меня шеф отправил, такие вещи не обсуждались. Шеф отправил, все проходило в выставочном центре, там такой большой холл… С цветами и фонтанами. Первый, кого я увидела, был он – стоял около зеркала, обнимал за плечи девушку. Я подошла. Сказала: здравствуйте. Девушка подвинулась к нему ближе, ничего не ответила. Стала сердитой. А он улыбнулся. И…
Нина сделала два больших глотка. Зубы стукнули о стекло.
— И? – заинтересованно спросил Олег. Он слушал внимательно, не отвлекался на пиво.
— Встречались три дня подряд, разговаривали, общие темы, а потом был заключительный фуршет. Как обычно – шампанское, сухое печенье, разогретая пицца. Он не пришел. Я не знала телефона. Подошла к сердитой девушке. Униженно спросила: «Не будете ли вы столь любезны…», что-то нафантазировала еще, будто бы мне надо у него забрать книгу, ручку, карандаш, кошечку, собачку…
— Собачку? – засмеялся Олег, его горло вновь задвигалось, и сделался заметен второй шрам, совсем тонкий, вдоль шеи и вниз, — скажешь тоже, собачку… Собачку по-любасу стремно у чувака забирать!
— Понимаете, я могла в тот момент сказать любую ерунду… Что он случайно унес черновик моей диссертации, ключи от машины, контактные линзы, лекарство от страшной болезни… Я готова была сочинить себе эту болезнь. Я готова была заболеть ею, только чтобы заполучить его телефон и позвонить…
Нина задохнулась, поперхнулась холодным сырым воздухом, подавила кашель:
— Позвонить! И вот я стою, выпрашиваю у этой девушки номер, а ее звали Белла, она ужасно долго этот телефон отыскивала в записной книжке мобильника.
Все-таки кашель прорвался, Нина длительно закашлялась, прикрывая рот обеими руками, в одной из них подпрыгивала пивная бутылка. Олег смотрел на нее удивленно. Шевелил босыми пальцами. Занес руку. Похлопал по вздрагивающей спине. Нина задышала ровнее. Почему-то было необходимо рассказать ему до конца, и она заторопилась:
— Ну, это все несущественно, конечно. Белла смеялась. Я записала номер, запомнила наизусть. Набирала по памяти. В ухо гудело, прикусила губу и полщеки изнутри, загадала, что если буду сжимать зубы все сильнее и сильнее, пока он не ответит, то все будет хорошо… Он ответил, я проглотила полный рот крови.
— Ты блин, это, даешь, — Олег чуть выкатил глаза, – сестренка!
Нина говорила все быстрее, глотая слова, не успевая за смыслом:
— Спросила, где можно его увидеть… Когда… Очень нужно… Отвечал удивленно. Сегодня — никак, может быть, завтра… Не ожидал, конечно. Договорились в ресторане, я пришла раньше. Пока ожидала, выпила сколько-то там водки, настоящей водки – чтобы не дрожать. Он пришел, был мил. Похвалил мои туфли. Потом вызвали такси, и он говорит: нет, постой, ты ведь меня совсем не знаешь и видишь четвертый раз. Нехорошо. А я говорю: хорошо. Я тебя вижу в третий раз.
— Ха-ха, — отреагировал Олег, пиво он допил, — в третий раз, ты, это, юмористка! Сестренка, что-то дубак совсем. Пошли, может, ко мне? Ты не думай, я не по этому делу. Чисто погреться.
— Нет! – излишне громко ответила Нина и испугалась своей резкости, — нет, это неудобно и вообще… Я сейчас пойду. Вы простите меня…
— Да проблем ноль! – Олег энергично пошевелил пальцами ног, — замерз только чего-то.
— А хотите коньяк? – Нина стремительно расстегнула, не снимая с плеча, сумку, выудила оттуда за горлышко малую фляжку, — выпейте! Выпейте, а то простудитесь…
Олег решительно выставил вперед широкие ладони, на тыльной стороне синела самодельная по виду татуировка:
— Нет, нет! Это мне нельзя, сестренка. Это я на неделю сорвусь. А завтра на работу вечером. Ты, это, убери лучше!
Нина вернула фляжку на место. Взвизгнула молния на сумкином боку, Нина схватила Олег за рукав куртки, дыра зашевелилась и будто бы посмотрела вверх, а потом вниз.
— Это были ужасные! ужасные отношения, они так выматывали и меня, и его. Ведь он мне ничего, с самого начала — ничего, это все я. Каждый раз я звонила, спрашивала, можно мне приехать, он редко отказывал. Я ехала и ненавидела себя, и все равно ехала. Один раз позвонили по телефону и сказали, что моя сестра в приемном отделении больницы… Я побежала туда, да! Но после. После свидания, понимаете? Сестру уже прооперировали экстренно… Внематочная беременность, такая вещь. Экстренная. Я решила с ним порвать. Напросилась работать в филиал компании, в другом городе. Отправилась. Проводилась на вокзале. Чемоданы, сумки, пакеты с едой. Через три часа слезла с поезда. На электричке добралась обратно. Чемоданы, сумки… пакеты с едой только оставила на станции, вдруг кому-нибудь… Шеф был зол. Шеф сказал, что я его подвела, он рассчитывал… Рассчитывал. Это долго рассказывать, в общем – меня уволили. Вернее, пришлось оттуда уйти… А как было не уйти, если я за себя лично уже ничего не могла, не то что – за служащую компании… старшего менеджера… Зубы не чистила. Не меняла белья. В волосах был колтун. Сначала ела, потом выблевывала съеденное. Два пальца в рот… Не думала, что когда-нибудь снова накрашу губы.
Нина выпустила рукав с дырой, сделала шаг назад, оскользнулась на мокрых листьях, подвернула ногу, упала на колено, быстро встала, отряхивая грязные руки. Пивная бутылка стеклянно клацнула и откатилась, исходя пеной. Закрыв глаза, Нина почувствовала, как холодная вода осени поднимается по чулочным капиллярам выше.
— За два года, — отчетливо произнесла она, — мы виделись двадцать семь раз. Последний раз – девятнадцать дней назад. Вот в том кафе. С зелеными ставнями. Видите?
— Знаешь-ка что, — сказал встревоженно Олег, в свою очередь, придерживая ее за локоть, — гони, это, свой коньяк. Тебе самой надо…
— Да, — Нина замолчала. Вместе с фляжкой достала-таки бумажные платки. Вытерла пальцы. Скомкала платок, швырнула в сумку. Смеркалось. Около дверей кафе с зелеными ставнями зажглись округлые лампы. Вновь начался дождь, очень мелкий, такой мелкий, что не нарушал глади неглубоких луж, оставаясь молочного цвета взвесью в кругах света ближних фонарей.
Простым резким звонком прозвонил телефон. Нина ответила слабым голосом:
— Я слушаю. Да. Здравствуйте, Алексей Владимирович. Я вас ждала в условленном месте, я и сейчас тут… Что значит: в каком? На Маяковской, внизу… Простите, я не понимаю… В каком смысле – к вам? Первый раз об этом слышу. Мы договаривались на этом месте. Определенно. Да. Что?
Нина на секунду отняла телефон от уха и внимательно огляделась.
— Я вижу вывеску супермаркета «Отличный», я вижу кафе «Пиквикский клуб», я вижу… Хорошо. Остаюсь здесь.
Она поместила трубку в карман и погладила Олега по болоньевому плечу.
— Сейчас приедет. Этот человек. Алексей Владимирович.
— Кто таков? – спросил Олег.
— Толком не знаю. Следователь? Оперуполномоченный? Плохо в них разбираюсь.
— Следователь? – Олег даже слегка присел от ужаса, — оперуполномоченный? В смысле, мент? Так, это, я не понял, твой хахаль, что ли?
Нина молчала. Она устала. Сделала несколько шагов к мокрой скамейке и тяжело опустилась на нее.
— Вы идите, пожалуйста, — обратилась оттуда к Олегу, — он сказал, в течение десяти минут. Спасибо. Было приятно познакомиться. Всего вам хорошего. Признательна, что выслушали.
— Так это, — Олег замялся, — это, как я тебя оставлю-то, сестренка. Сейчас же разборки устраивать приедут? Так я, это, помогу. Сделаем твоего хахаля. А чего он? Я — боец. Ну, работаю в боях, слышала, может? Бои без правил, ставки, тотализатор…
— Нет-нет, — Нина пластмассово улыбнулась, — какие разборки, какой хахаль. Тем более, что он, кажется, умер.
— Как это: умер? – Олег укусил себя за запястье под заношенной манжетой, — кто?
— Мой хахаль, — Нина положила ногу на ногу, — странный человек так говорит, Алексей Владимирович. Сначала говорил: пропал да пропал. Потом: умер да умер. Когда последний раз видела. Не возникало ли конфликтов. Во что был одет… Вспомнила, он мне каждое утро надоедает с этим самым. Алексей Владимирович.
— С чем? – Олег совсем уже потерял представление о происходящем, щеки его горели, — с чем с этим самым-то? Надоедает?
— Не берите в голову. Ступайте, прошу вас.
— Нет, ты что! — волновался Олег, — я так не могу…
Через черные полуголые ветки деревьев рванулся неприятно яркий свет фар. Не опавшие еще листья корчились подсохшими лимонными дольками. Желтел скворечник – то ли домик для птиц, то ли аппарат для сотовой связи. Громко стукнули дверцы автомобиля. Несколько подряд, как выстрелы или настойчивый стук в дверь.
Нина приподняла плечи на мгновение и снова опустила их, как бы не имея больше ни слов, ни желания их произносить.
Художник Benjamin Lacombe
