Соня
Эту квартиру обнаружила Катя. Жестокая насмешка, глумливая ирония ситуации заключалась еще и в том, что Катя не занимается поиском вариантов, просто выполняет отдельные указания начальства, иногда подшивает договоры в папки, а по большей части совершенствуется в освоении кофе-машины и копировального автомата. Но тут произошло следующее: Катина дальняя родственница просила помощи для своей близкой подруги, подруга проживает в коммуналке и хочет-умирает разъехаться с соседями. Катина родственница прекрасно коммуналку описала, особенно заострив внимание на небольшой лестнице в коридоре, позволяющей считать квартиру двухуровневой и дополнительно роскошной.
Катя позвонила мне, и они хором с родственницей выкрикивали в телефон: сто тридцать семь метров! Сонька, ты слышишь? оригинальная кухня двадцать шесть! обалдеть, правда? ванная комната десять! о-о-о-о, ванная десять метров! окна на две стороны! виден Храм! причем тут Храм, давай о деле! короче, о деле, так вот: все жильцы – идиоты.
Так мы с пользой поговорили, и уже утром следующего дня я без труда отыскала нужный дом, отметив удачное расположение – исторический центр, но вдали от основных магистралей, тихая улица, посередине проезжей части газон, большие деревья. У подъезда силами, очевидно, самих жильцов сколочена лавка из толстых бревен, на ней сидели две старухи – толстая и худая. Толстая опрыскивала себя водой из пульверизатора с этикеткой «Мистер Мускул» — несмотря на холодный июнь, хотела дополнительно свежести; худая дремала, вокруг носились собаки, по виду дворняги, но в кожаных добротных ошейниках. Таких собак хочется называть «жучка» или «бобик», или еще вот – «найда». Что за «найда»? Миновала старух, входная дверь домофоном была не оснащена, и я просто толкнула ее рукой и вошла внутрь.
Смотри, — громко сказала одна из старух, мне показалось, толстая, — опять Гулька маклеров поназвала. Чтоб у нее хрен на лбу вылез уже, у змеи.
Вторая ей отвечала что-то, но я её не слышала: во-первых, уже поднималась по монументальной лестнице, а во-вторых, позвонил Филиппов и сказал, что все нормально, он долетел, долетел и едет сразу в министерство. Фоном к его скучному голосу кто-то смеялся и тонко повизгивал, и я хорошо представила себе усталого красавца Филиппова в черной футболке, ботинках с высоким берцем, вот он заходит в министерство, вот он приезжает в клинику, вот его дорожная сумка, внутри смена белья, фонендоскоп, ноутбук и блок сигарет.
***
Игорь
Быстро перешли на «ты», так удобнее, русский язык вполне допускает, говорят, что французы если начали общаться на «вы», то уже не сменят местоимения. Но что я знаю о французах, с другой стороны. Странная эта Тина, почему-то абсолютно невозможно встречаться с ней взглядом, быстро отвожу глаза и подсматриваю после, когда она отворачивается.
Утром в офис позвонил Кузнецов, когда-то однокурсник, попросил взять клиента – сам не успевает, а надо срочно, и может быть, я. Кузнецов владел адвокатским бюро и недавно женился на девушке без руки, он сам рассказывал об этом с каким-то странным в данной ситуации восторгом. Я согласился, поехал, и через полчаса уже общался с истцом – мужчина напоминал капитана Врунгеля из старого советского мультфильма, только настроен был воинственно, стучал кулаком по столу и непрерывно курил. Его фирма декорировала витрину винного бутика, а пару недель назад произошел несчастный случай и витрину вдребезги разнес грузовой автомобиль, неловко осуществляя поворот. Теперь хозяин бутика отказывается оплачивать остаток по счету, утверждая примерно так: «нет витрины, нет и денег». Типичная отечественная чепуха; как правило, я всегда рекомендую людям договариваться самостоятельно и не доводить дело до суда, вот и здесь – запросил координаты винного бутика и поехал, миротворец.
Магазин-салон дорогого алкоголя. Разъезжающиеся двери, светящиеся матово дорожки на полу, массивные полки из темного дерева. Отдельный прилавок с сигарами, я без надобности рассматривал кубинские Cohiba – дороже тысячи рублей за штуку! — и подошла Тина. Представилась менеджером по связям с общественностью. Корректно предложила разговаривать о делах в ресторане, объяснила: удобнее наладить контакт, обсудить проблему, минимизировать напряжение. Ресторан через дорогу, ровно в тридцати шагах. Хороший итальянский ресторан.
И да – быстро переходим на «ты». И да – проблему иска не обсуждаем. Но контакт налаживаем.
— Нравится работа?
— Не особенно. Это временно. Я закончила универ два года назад, — она качает головой, волосы очень темные и блестят, как лакированные. Такая единая, слитая масса волос. Пестрый шнурок на запястье путается с золотыми браслетами. Тина. Наверное, это значит — Кристина.
Приносят салат в корзинке из хрустящего теста, девушка резво отламывает кусок, быстро-быстро жует, вытирает губы салфеткой и говорит:
— Полгода в Америке училась, типа по обмену. Мичиганский университет, знаешь? Artes, Scientia, Veritas. Мне жизнь так-то в России больше нравится. Но в Америке что было прикольно – это цветные. Латиносы, мулаты. Красавцы, конечно. Или вот один кубинец там. Хавьер. Он просто шел, а казалось – занимается сексом…
Рот она открывает аккуратно и как-то дозировано. В крыле носа – блестит серьга, это не очень симпатично, напоминает прыщ.
— И вот он пригласил меня на свидание, Хавьер. А там по-другому все. В Америке. Сначала надо встретиться типа в баре, потом идти куда-нибудь типа поесть, а потом уже – все остальное. Разные ступени. Но мы оказались в его общежитии…
Делает перерыв. Мгновенно глотает креветки из бледного Цезаря. Жестами пытается описать кубинца. Вот такие волосы, такой рост, вот такие глазищи, и про особенности анатомии – все правда. На ней полосатый свитер, узкие джинсы, кожаный жилет. Какие-то бусы из раскрашенного дерева, камней и металла. Некоторые куски довольно крупные, чуть не с кулак. Сапоги на каблуке.
— И он меня трахнул в комнате для занятий… Она единственная была свободна. На крутящемся стуле, а чтобы он не ездил, мы его приперли телефонными справочниками… очень объемные книги у них эти справочники!
Зачем она все рассказывает, думаю я. Это вид сексуальной агрессии? Или просто, от широты душевной? Прошу принести вина. Чувствую, что не обойдусь без. В последний момент изменяю заказ: двести граммов коньяка, пожалуйста. Или нет, триста граммов, да, триста.
Тина слегка удивляется. Брови взлетают и съезжаются на переносице, цветом они светлее волос, и выглядят тоже лакированными. Мы выпиваем коньяк, предварительно сдвинув рюмки, стараюсь минимизировать дрожь пальцев; рассказ о кубинце окончен, Тина расправляется с телятиной и сопровождающими ее грибами. Смеется, складывает из салфетки лягушку, лягушка мягко прыгает ко мне.
— Ну что, я готова, — говорит затем, вынимает из сумочки помаду, блестящую пудреницу и смотрит на меня выжидательно, — вызовем такси? Мы же вместе?
Молчу совершенно по-дурацки. Что ответить. Прошло чуть больше часа с того момента, как я зашел в их алкогольный магазин и размышлял о сигарах дороже тысячи рублей. «Мы вместе?».
— Ну, если и вместе, то ненадолго, — говорю дикую глупость. Я растерян. Как-то все это неожиданно, я ужасно неопытен.
— Естественно, — она двигает плечом, волосы беспокойно и тяжело меняют свое положение. И повторяет за мной, — ненадолго.
— Мне надо позвонить, — я сжимаю в кулаке лягушку, отхожу в сторону уборных, достаю трубку и звоню жене, поражаясь узнаваемой анекдотичности ситуации. Я даже подсмеиваюсь.
— Елена, — говорю беззаботно, — Елена, тут Кузнецов приглашает слегка отметить его свадьбу, надо присутствовать. Так что я задержусь. Нет, нет. Это сугубо деловое мероприятие. Ну, ты же знаешь Кузнецова.
Елена не знает Кузнецова.
Возвращаюсь. Тина допивает эспрессо одним глотком. Стукает чашку о блюдце. Встает. Сумка ее на таком длинном ремне, что бьется о колени при ходьбе. Бумажная лягушка путешествует в моем кармане. Тина называет шоферу такси адрес. Всю дорогу смотрит строго вперед, почти не моргает и очень серьезна. Поднимаемся по лестнице, что это за дом, ты здесь живешь, это твоя квартира, пытаюсь спрашивать я, но Тина не отвечает. Бронированная дверь, ручка замка, поворот ключа, обстановка в прихожей напоминает больничную – белые стены, белая мебель, белая паркетная доска, чисто не там, где убирают, а там, где не сорят, пытаюсь я шутить, но Тина не смеется.
Тридцатью секундами позже она отшвырнет на пол, как сумеет дальше, свою одежду, еще и поддаст ногой; громыхнут каблуками сапоги, браслеты звякнут. Укусит меня за ухо, оцарапает спину, и мир уже никогда не станет прежним; какая замечательная банальность. Скоро станет ясно, что жить без нее совершенно невозможно, и я оплачу на три месяца вперед комнату в соседнем микрорайоне – для встреч; иногда она остается там и на ночь, я — нет, всегда дома.
Из дома не могу звонить ей. Но все-таки набираю номер — с улицы, имеет человек право купить бутылку пива, она отвечает: алло, алло, Го-ша, тебя не слышно! А я ничего и не говорю.
Бумажную лягушку перед стиркой обнаружила жена и много шутила по этому поводу, «увлекся на старости лет оригами», «хочешь, научу тебя мастерить птичку», я был смущен и чувствовал, как горят мои щеки, щеки предателя.
Художник: Nicoletta Ceccoli