Я могла бы начать так: «Это случилось на пересечении улиц Балтийской и Дальневостоной…». Последующий рассказ мог получиться ироничным, но с ноткой романтики. Или детективным, с запутанным сюжетом и неожиданной развязкой. Или остро-социальным, вскрывающим очередные язвы российского нездорового общества. Но на пересечении улиц Балтийской и Дальневосточной в Самаре случились двухэтажные домишки с наступающими на них крепкими гаражами и полуразвалившимися сараями. Здесь узкие, изобретательно замусоренные дворики, разбитый асфальт, бродячие собаки, и охватывает такая тоска, что случайному прохожему хочется сбежать куда угодно. Как можно быстрее.
Здания, по словам аборигенов, были построены сразу после войны пленными немцами. Люди селились в них с 1948 года. Селились, разумеется, с надеждой на светлое будущее. Теперь здесь обитают потомки тех, первых новоселов. Обитают без каких-либо перспектив перебраться в более приличные условия.
Расселить злополучные двухэтажки обещали к 2010 году, но как-то не получилось. Теперь это событие перенесли на 2020-ый. Впрочем, в эту магическую дату тут уже давно никто не верит. Лишь опасаются, что рано или поздно одно из ветхих строений просто рухнет, похоронив под собой обитателей. Растят в предлагаемых условиях детей с надеждой, что их судьба сложится лучше. Как могут обустраивают свои жилища. Разбивают палисадники и огороды. В зарослях пышных цветов облупившиеся стены домов смотрятся еще более нелепо. Редкие пластиковые окна придают строениям еще более безнадежный вид.
Во дворах по старой традиции сушится белье, на окнах вяло колосятся пожухлые петунии, пейзаж дополняет то колченогий стол, то бесхозные двери. Бегают дети, их родители радуются тому, что при помощи московского депутата, фамилии которого никто не может вспомнить, удалось организовать несколько детских площадок. Местные власти к обращениям жителей оставались равнодушными.
Если честно, эти детские площадки совсем не похожи на те ярко-леденцовые сооружения, которые появляются в самарских дворах центральных районов. Тут — грубовато сколоченные песочницы, видавшие виды детские качели и изрядно потрепанные горки. Но малыши играют, а сидящие у подъезда бабушки сокрушаются, что вот нет песка, песочницы наполнены скудно, и не выбить. Да разве только в песке дело! Уже через минуту меня обступают люди, которые говорят об одном и том же: стены рушатся, их ремонтируют, но как-то плохо ремонтируют, раз они падают снова; собачий холод на втором этаже, текущие крыши, расшатанные лестницы. Крыс вроде бы вытравили, а они появились опять. Раскормленные и смелые. И так страшно ходить самим и отпускать гулять детей.
-Мы никому не нужны,- говорят с обидой и какой-то безнадежностью в голосе жители Дальневосточной, — вот раньше у нас хоть убирались, а теперь дворники приходят раз в месяц. И дороги зимой чистили, а теперь — по сугробам ходим. Никакого капитального ремонта, да кто с нами будет возиться! Сколько с такого дома денег соберешь? Три копейки. А вкладывать сюда нужно миллионы. Кому это нужно? Нет, ничего хорошего здесь не будет. Вот обещали вроде в августе ремонт в подъезде сделать. А теперь говорят, что не будет ремонта. А значит все самим латать… За свои деньги. А цены за коммунальные услуги все растут…
Да какой ремонт в подъезде! Здесь все веет такой безысходностью, даже летним днем на улице физически ощущается дух замшелости и затхлости, и очень хочется все это подчистую снести и построить что-то другое. Большое и светлое. Однако лакомым этот кусок земли, на окраине города (до ближайшей остановки идти да идти) назвать нельзя. На него никто и не покушается.
Да и местные жители боятся перемен. С опаской смотрят на потрепанный пожаром барак, рушашийся рядом, и рассказывают, что погорельцев переселили в еще более худшие условия.
-В этих местах наши дома еще комфортабельными считаются. Мы сами провели канализацию, теперь во всех квартирах туалеты и вода есть. Конечно, за свой счет, кому мы нужны были. Теперь зимой во дворе бегать не нужно. А было время – бегали. А вы сходите на Олимпийскую, там до сих пор туалеты на улице и вода не везде есть, — говорят женщины улицы Дальневосточной.
Дальневосточную и Олимпийскую разделяет только густая гряда гаражей, между которыми вьется узкая тропинка. Люди по ней предпочитают не ходить, а бежать. Очень уж эти места не располагают к неспешным променадам. На злополучной Олимпийской стоит колонка, к которой пробираются по грязи те, кому не хватило денег или технической возможности провести воду домой. Вдоль домов лежит асфальт в руинах. Густо растут незамысловатые цветы. На одной из обшарпанных стен красуется надпись: «Хватит бухать». Но не написано, как жить трезвым в полуразрушенном жилище между гаражами и шумом железной дороги.
.jpg)
По рассказам старожилов, их улицы имеют обыкновение исчезать из всех официальных документов, и дома превращаются в фантомы. Перестают существовать! А потом снова появляются на картах и бумагах, обретают статус жилья. Разобраться в этих метаморфозах никто не пытается. Люди продолжают жить. Ухаживать за цветами в палисаднике. Своими силами затыкать дыры в ветхой кровле. Смотреть в сторону предполагаемой Волги и верить, что она там есть, большая река, и кокетливая по-европейски набережная. Другой город.
Можно подумать, что тем, кто сейчас живет в центральной части города, квартиры с удобствами упали с неба, просто так достались. как же тогда выживают, причем достаточно неплохо, люди, приехавшие из ближнего зарубежья, деревень и сел, те, кто вырос в комуналках и общежитиях? Они трудятся и не надеятся, что придет депутат или кто-то из администрации района и даст им квартиру, дет. площадку, красивую клумбу и консьержку в подъезд. Мне однажды рассказывали, как малоимущие семьи получают помощь. Так вот они приходят и требуют: "дайте еще", многие же роются с недовольством "и это все". некоторые же получив что-то ценное, просто продают это и покупают спиртное. не говорю про всех, но многие лентяи. чего сидеть и ждать, учиться хотя бы надо.