Любите ли вы театр

Существует такая довольно древняя актерская байка о театральной труппе в небольшом северном городе. Работал там один артист, у него была собачка, и эта собачка постоянно артиста сопровождала на репетициях. Она вела себя очень прилично, никому не мешала, сидела спокойно в кулисах, и выходила на сцену безошибочно лишь тогда, когда репетиция была окончена. Как она понимала, что пора выбираться из своего убежища, никто не знал. Возможно, собачка чутко чувствовала, что актеры перестают говорить «специальными» голосами и берут верный собственный тон. И вот какими-то судьбами, не очень-то, наверное, счастливыми, в небольшой северный город приехал работать большой артист Эн. Приехал, и когда на спектакле он дал первую реплику, собачка тотчас же вышла на сцену. Байка имеет хорошую мораль: надо работать так, чтобы всегда выходила собачка.

В воскресенье в Самаре состоялся фестиваль уличных театров, происходило в парке Горького или в Струковском саду – кому как нравится. Фестиваль уличных театров, афиша сообщает названия коллективов и расписание мероприятий, афишу фотографирует мужчина в черном кожаном плаще, наверняка вдохновленный «Матрицей».

— И пусть только еще заикнется, что я тут не был, — с удовлетворением говорит он сам себе, — документальной подтверждение! – Разворачивается и поспешно двигается на выход. Ему печально смотрят вслед мимы в старинном платье, их лица выкрашены в золотистый цвет, живые скульптуры. У ног мимов лежит футляр от гитары, если бросить туда купюру, мим пошевелится и сделает лицом.

По аллеям бродят и заметны издалека ломкие фигуры артистов на ходулях, два-три в белых балахонах, олицетворяя, наверное, смерть, один – в красном и с дубинкой – пожалуй, это черт, и еще один – рыже-желтый.

Но всегда любопытнее смотреть на посетителей.

— Ну хорошо, — говорит одна беременная женщина другой, — белые – понимаю. Это классика, грустный мим, Пьеро и все такое. И красного понимаю – это дьявол, судя по гриму. Но оранжевый? Это такая лисица? Рыжая енотовидная собака?

— Не думаю, — отвечает ей вторая беременная женщина, — чтобы енотовидная собака. Вероятно, это язык пламени. Или что-то такое. Свеча?

— Кстати о свечах, — оживляется первая, — в прошлый раз мне выписали просто отличные! Очень тебе рекомендую.

Громко звучит строгая музыка. Седьмая симфония Шостаковича звучит, неотрывно связанная у рожденных в СССР с черно-белыми кадрами военной кинохроники: парад Победы сорок пятого, и советские солдаты кидают гитлеровские знамена на Красную площадь. Настоящее шоу «Мы победим» тоже связано со знаменами: группа молодых людей в форме со свастикой красиво зажигает скрученные в тугие рулончики знамена Франции, Голландии, Норвегии и длительно марширует с факелами. «Пам-пам-парам-пам, пам-пам-па-рам-пам».

— Надеюсь, дальше они не будут жечь евреев, — поворачивается к подруге темноволосая девочка в маленькой картонной шапочке с бубенцами.

— Посмотрим, — пожимает подруга беспечно плечом, — сбежим в случае чего.

— Представляю, — говорит девочка в бубенцах, — мы будем драпать, а вот этот, клетчатый, нас будет ловить. Клетчатый, в желтом.

Показывает кивком на популярного телеведущего одного из местных каналов, клетчатым у него был костюм, а желтыми – ботинки. Бубенцы мелодично вызванивают.

— А почему именно он, — уточняет подруга. – Вы что, знакомы?

— А по-твоему, — обижается девочка, — а по-твоему, все личные знакомые должны желать меня сжечь, и побыстрее?

Подруга обескураженно молчит. Рядом небесной красоты девушки чрезвычайно высокого роста обнимаются и целуются на фоне стены, изрисованной граффити.

— Я просто изменила цвет волос, а диетолог дал мне несколько полезных советов — бесконечно повторяет одна, а другая заливисто хохочет. Короткие платья, тонкие колени, высокий каблук. – Как здесь мило, только давай отойдет от этих костров. Я последнее время вообще не могу костры выносить. После той чудесной поездки, в деревенский дом Малышева. Он вообще-то сразу сказал, чтобы электричество не включали, а грелись изнутри. А потом сам изнутри нагрелся и обогреватель врубил, дурак. Никогда не думала, что дом сгорает вот так вот, почти сразу. Малышев? А что Малышев. Его эта халупа застрахована была, так он после всех дел еще и денег получил. Я даже не знаю. Может, с обогревателем-то он не дурак?

Тем временем симфония продолжает звучать, стилизованная немецко-фашистская армия ловко подпаливает прямоугольные тумбы. На тумбы были заблаговременно поставлены люди в гражданском платье: женщина с младенцем, пионеры с горном и прочие представители мирного населения. Занямаются небольшие пожары, публика настораживается и бдит. Но тут навстречу врагу выходят русские воины-освободители гурьбой. Седьмую симфония сменяет вполне ожидаемая «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой».

— Так я и думал, — удовлетворенно комментирует рослый мужчина в черных джинсах и полосатом свитере, неуловимо напоминающем тельняшку, — так и думал, что с формой напортачат. Ну, что это такое? Как бы начало войны, а на этих форма – сорок третьего года, с погонами. Безобразие.

— Историческая распущенность, — кивает его спутник, очень нарядный молодой человек. Кроме шортов из блестящего материала на нем была ажурная куртка с капюшоном, длинный шарф, несколько рюкзачков. На ногах – резиновые сапоги радужной расцветки. Сапоги имеют небольшой квадратный каблук.

Не менее нарядный мужчина торгует вязаными шапочками и всякими штучками для декора одежд, причем он сам он прекрасно служит выставкой собственных изделий: на макушке берет, на шее несколько шарфов, длиннополый жилет и всякое еще, с орнаментом. Рядом располагаются ряды прочих арт-торговцев: серьги ручной работы, украшения для волос, кольца, браслеты, игрушки и что-то еще.

— Ты какие выбрала? – две девочки лет четырнадцати роются в милом сердцу товаре, пристрастно рассматривают украшения, — я хочу вот эти, с гербом России, и еще вот эти – с портретом Стрыкало, а кольцо хочу вот это, с телефончиком…

Дизайн нескольких перстней представляет собой миниатюрные старинные телефоны, с витым шнуром и диском для набора номера.

Неожиданная дама у конторки предлагает путевки в санаторий-профилакторий, раздает буклеты и прайс-листы. Посетители удивленно буклеты берут, просматривают на ходу. Посетители гуляют, располагаются на лавочках, едят мороженое, пьют колу, пиво тоже пьют, а один симпатичный гражданин умело плеснул товарищу водки в складной металлический стаканчик. В его зеркальном донце просверкнуло закатное солнце. Вечерело.

Плотная толпа окружает музыкантов из этнического центра, исполняющих задорно на барабанах и других экзотических инструментах разные мелодии. Замечено, как бодрит барабанный бой, как призывает он к разным свершениям. Юноша во всем малиновом встает на голову, упирается согнутыми руками в землю и так стоит какое-то время. Из его карманов неторопливо высыпаются мелкие монеты.

Старая дама с мальтийской болонкой на поводке обходит его по большому радиусу. Болонка неодобрительно лает. Старую даму нагоняет приятельница без животных, они ласково здороваются и хвалят теплые кофты друг друга:

— И ты знаешь, сейчас китайскому товару снова можно доверять…

Ждет своего часа гигантская инсталляция, задрапированная до поры темно-синей блестящей материей. Вокруг бегают дети, прыгают и пытаются проникнуть внутрь, родители иногда их оттаскивают, а иногда не успевают и добродушно вынимают уже из недр декорации. Откуда-то взялись комары, пляшут и звенят над ухом.

Ну так что, любите ли вы театр?